убежав по своим, никому не ведомым делам. А на улице смеркалось, и пора было думать о ночлеге. Проверив, как обычно, подъезд бутылкой, ребята быстро забежали и захлопнули за собой двери.
Максим поднялся на верхний этаж, осмотрел все три квартиры и после недолгих колебаний выбрал угловую. Стандартная двухкомнатная «брежневка», которую холодными зимними ветрами продувает насквозь, а летом прогревает солнце. Следов борьбы и крови не заметно, мародерства – тоже, и он скинул рюкзак на широкий диван в комнате. Прошел на кухню, где порадовался наличию бытового кулера с полупустой бутылью. Кухня как кухня – набор продуктов не шикарен, но и не пустая. В шкафу на стенке макароны, в холодильнике полбанки груздей, брусничное и малиновое варенье, палка копченой колбасы. «Нормально. Не каждый день икру жрать ложками», – подумал Макс, и до него только сейчас дошло, что рядом нет привычного Сухроба.
В квартиру таджик не заходил, но абсолютно точно заходил в подъезд, и Максим, взяв наизготовку «мосберг», осторожно пошел вниз по лестнице. Четвертый этаж, третий, второй – таджика нету. Максим прижал ружье к плечу, вытянул вдоль спусковой скобы палец и резко вывалился на площадку между вторым и первым этажами.
Сухроб сидел на рюкзаке перед дверями, ведущими в подвал, смотрел вниз и как будто с кем-то тихо разговаривал. Максим замер на месте, не зная, что и предпринять, – таджик вел себя загадочно и непонятно.
Все пятиэтажки в городе имели обязательный подвал, входы в который располагались не на улице, а внутри каждого подъезда. Как правило, подвалами жильцы давно не пользовались, и проемы под лестницами закладывали кирпичом или зашивали досками. Но в этом подъезде на кирпич и каменщика люди, очевидно, скидываться не пожелали, и вход перекрывала безобразная железная решетка, сваренная из металлического хлама. Именно с такой решеткой Сухроб сейчас переговаривался.
Максим немного постоял, пытаясь сообразить, что вообще тут происходит, но не нашел ничего лучше, как осветить весь угол светом электрического фонаря. Луч выхватил из темноты прижатое к прутьям лицо мертвяка-зомби, которое от яркого света и неожиданности оторопело мигнуло обоими глазами сразу.
Следующим движением мертвяк вытянул руки, пытаясь ухватить Сухроба, но тот ловко увернулся и отскочил в сторону. Потом таджик вздохнул, укоризненно посмотрел на Макса, подобрал лежащий на полу «клюв» и ловко засадил мертвяку точно в выпученный глаз, ювелирно вогнав оружие между прутьями решетки.
Глава 8
Уроки промышленного альпинизма
– Сухроб, ты как, в порядке?
– Максим, я, кажется, с ума сошел. Псих меня позвал, и я услышал. Я с ним говорил, Максим!
– С психом? Сухроб, я не пойму, ты что, понимаешь их мычание?
– Псих не мычит, он так разговаривает. Но разговаривает плохо. Как ребенок в три года или взрослый, когда савсем дибил.
– Ну
