очередную, крякнул и соленого трепанга спросил. А я – была не была! – уняться не хочу, хорошему человеку надоедаю. Чего там, послезавтра меня здесь нет, отрезанный ломоть, а с Капли могу поплевывать хоть на Моржа, хоть на Кашалота, хоть на самого главнокомандующего.
В самом деле, Капля не худший вариант. Приличная планета, кислород, натурализации – химию организма ломать – не нужно, а что жидкая, так не беда, на то мы и глубинники, кого же там ценить, как не нас?
Долго я эту мысль развивал. Мол, тут меня, кроме привычки, ничего не держит, и еще неизвестно, кто окажется в выигрыше, я или «сынки». Мол, в земных океанах и не нырнешь как следует – дно повсюду. Мол, слабаки и в речках тонут, пугать меня нечего, не пугливый. Мол, половина нынешних адмиралов выслужилась на Капле, не где-нибудь. А не сделаю карьеры – вернусь через пятнадцать лет на Землю, куплю плот с садками – креветок выращивать…
Морж сначала лицом закаменел, потом гляжу – усмехаться начал, а потом сморщился так, будто я ему вместо тминной лимонной кислоты в стопку набулькал. Помолчал чуток и говорит мне вполголоса:
– Ты там для начала просто выживи. Был слух, что со следующего года пойдут ускоренные выпуски, специально для Капли. Не знаю, как в других Центрах, а у нас точно. Погружение – всплытие, всплытие – погружение. Торпедная атака. Ракетный залп. Полуторагодичный курс – и иди плавай. Вернее, тони.
– И «сынков» тоже? – интересуюсь.
– Нет, зачем же. Наиболее способных соберут в отдельный поток и – базовый курс. Ты ведь знаешь, кто у нас наиболее способные. Остальных – вслед за тобой. Капля уже не в первый раз требует раз в десять больше того, чем мы можем дать. Вот, решено пойти навстречу.
– Война? – спрашиваю я тоже шепотом, чтобы народ зря не пугать. Что-то не приходилось мне слыхать о войне на Капле, хотя и мира там нет, конечно. – Земля решила взяться за Лигу?
– Почем мне знать, лейтенант. А тебе это не нравится?
– Нет, отчего же, – говорю. – Человечество должно быть единым, кто спорит.
Ничего он мне не сказал. Ни о Лиге, ни об Унии, ни о Разделении, хотя на Капле, сколько я знаю, это самая больная мозоль. А ведь мог бы сказать, у русских по этой части большой исторический опыт. Свою страну потеряли, другой не создали, и нигде их не любят.
– На всякий случай запомни: все может случиться. И еще: я тебе не говорил, ты меня не слышал, понятно?
Я киваю: понятно, мол, – а он трепанга жует, сок с усов слизывает и знай себе учит салагу-лейтенантика уму-разуму:
– Мне что – плевать. Старый Морж лежит на пляже, бока греет. Чего уставился? Морж и есть, думаешь, не знаю, как вы меня зовете? Выслуга идет, до пенсии год, чего еще желать? Я о себе думаю, и ты о себе подумай. Кстати, я забыл спросить: ты что, в самом деле собрался геройски погибнуть, как трепался вчера на экзамене?
– Смотря в какой ситуации, – отвечаю, – а то и придется. Лучше бы, конечно, не пришлось.
– Ну и дурак, – говорит он, а я ушам не верю. Морж весь красный, глаза не на месте, набычился – проняла
