но он якобы окончил аэроклуб и когда-то летал самостоятельно. Хотел стать летчиком, но что-то помешало. Я слышал, как они беседовали об управлении МиГом.
– А может быть, это простое любопытство бывшего аэроклубовца? По себе знаю, как влечет авиация.
– Может быть. А если – нет? – возразил мой бдительный «помощник». Таким сигналом пренебрегать не следовало.
«Помощник» узнал, где проводит время эта парочка. Они уходили к большой скале в сопки и там, укрываясь от ветра, разводили костер, беседовали по много часов. Я их понимал по-человечески: в гарнизоне податься особенно некуда – кинофильмы, вечером клуб и танцы, выпивка… В Мурманск ехать – денег не ахти сколько. А природа поднимает настроение. Понимал я и другое: они скрываются для беседы на тему, которую мы точно не знали.
В отделе решили провести против «Летуна» операцию. Нужно было получить сведения о характере их с напарником разговоров, в частности, о цели использования летной инструкции. Это удалось сделать с помощью подслушивающего устройства, которое заложили вблизи камня – места постоянной встречи парочки.
Неясность была ликвидирована: «Летун» с оружейником готовили угон истребителя в Норвегию. Оружейник изучал инструкции, сидел в кабине пилота, готовя оружие, и тренировался в управлении. Он внимательно присматривался к поведению самолета во время рулежек. В магнитофонной записи были и такие фразы: «…Взлететь-то я взлечу, а вот сяду ли? Вот где сложность – в посадке».
Мне было жаль парней, которые направили свою энергию в преступное русло. И в чем-то я понимал их, хотя, конечно, не оправдывал. Они окончили среднее авиационно-техническое училище, что-то вроде военного техникума. Их служба могла длиться еще лет двадцать, и все в том же качестве: монотонная, скучная жизнь вдали от цивилизации, бесконечные заботы о полетах и тревога о качестве самолета и оружия, убогость обстановки в общежитии, регулярные пьянки и мечта об удачной женитьбе.
Лет десять назад такая информация привела бы в восторг тогдашних сотрудников Особого отдела: преступный умысел налицо, и механика с оружейником можно арестовывать, судить и отправлять в ГУЛАГ. Но шел пятьдесят девятый год, и действовал новый уголовный закон. Умысел – да. Но нереализованный…
Я вспомнил школу контрразведки и наставления грузинского капитана – специалиста по уголовному праву: нужно не ловить нарушителей, а создавать условия, препятствующие нарушениям. Конечно, механика с оружейником надо изолировать, но не в судебном порядке. Об этом я говорил на совещании у начальника Особого отдела Северного флота. Мое мнение расходилось с оценкой события «особистами» старой закалки. Их предложение было провокационным: подождать конкретных действий, а затем привлечь к ответственности.
– Нужно уже сейчас изолировать механика и оружейника, но друг от друга, – говорил я, – перевести в разные гарнизоны, куда-нибудь в глубь страны, где до границы год скакать.
– Поддерживаю предложение лейтенанта, –
