в свои мысли, что вел машину, не обращая внимания ни на что вокруг. Автомобили, шедшие впереди, вдруг внезапно замедлили ход. Пол резко затормозил. Он пришел в себя и снова сосредоточился на дороге. Живописные пейзажи Прованса возвращали его в реальность, музыка заглушала шум мотора, создавая романтическую атмосферу побега. Но теперь виртуозные пассажи Пэта Метэни скорее усилили его недовольство. В то утро дело кончилось тем, что Элизабет бросила трубку. Как это часто теперь бывало, тон разговора становился все более раздраженным, и доходило до того, что казалось, будто слова – это удары ножа, который врезается в живую плоть близкого человека. После такого у обоих оставалось ощущение опустошения, а часто и стыда за то, что позволил завлечь себя в гадкий спектакль, который столь часто разыгрывают миллионы супружеских пар. Но хуже всего было то, что Пол испытывал чувство вины перед Элизабет, потому что он никогда не был с ней до конца честен. Ему казалось, что он влюблен, но это было иллюзорное чувство, приглушенное эхо той, другой истории, в которой Пол никогда не признавался Элизабет. Именно это было причиной того, что они все больше и больше отдалялись друг от друга. Пола осаждали воспоминания о юношеской любви, равной которой у него до сих пор не было. Он сознавал, чем закончится история теперешняя, речь шла лишь о том, кто первым осмелится сказать решающее слово. Готов ли он был бросить Элизабет в одиночество большого города? Была ли мысль об этом причиной того, что он сохранял еще некоторые иллюзии? Надолго ли?
2
Пол привычно вел машину по знакомой извилистой дороге. Своих родителей, живших недалеко от Канн, он навещал не чаще одного-двух раз в год. Но тут, на этой дороге, он помнил каждый поворот, изогнутые ветви сосен, растущих по обочинам, розовые олеандры вокруг вилл. Время от времени в просветах между рощицами каменного дуба открывался вид на бухту, и он трепетал, чувствуя непреодолимое желание броситься в волны, как тогда, в детстве, когда он с родителями отправлялся на машине к морю.
На пассажирском сидении зазвонил мобильник. На экране высветилось имя, звонил Роберто д’Онофрио. Пол припарковался на обочине, вышел из машины, разминая ноги, затекшие после долгой дороги, и перезвонил Роберто.
– Привет, Пол! Элизабет сказала мне, что ты несколько дней будешь на юге Франции. Я тебя не отвлекаю?
– Говори, я только что поставил машину, так что можем поговорить спокойно. Как поживаешь?
А я думал, что этим летом ты летишь в Мехико, на конференцию.
– Буду там дней через десять, раньше я им не нужен. А пока забил другие стрелки прежде, чем забивать себе голову ерундой три дня подряд.
Пол рассмеялся. Роберто д’Онофрио любил кратко и красочно сказать о том, что делает и собирается сделать. Он действительно считал, что сборище, в котором должен был участвовать, было для него пустой тратой времени. Роберто был одним из немногих среди коллег Пола по ООН, с кем он смог подружиться. Они познакомились во время кампании по сбору средств на финансирование одного из проектов ООН, который проводился
