карточку и вкалывал за троих. В Москву семья Яшиных вернулась из эвакуации только в 1944 году.
Некогда было пареньку учиться – он продолжал работать: ездил на завод, который располагался в Тушине.
Окончание войны ознаменовалось не только всеобщим ликованием в стране – в семье Яшиных оно было отмечено еще одним радостным событием: отцу и сыну были вручены государственные награды – медали за доблестный труд в годы Великой Отечественной войны. А Льву еще не было и шестнадцати лет…
Свои знания, так и не закончив толком школу, Яшин пополнял в университетах жизни. На заводе, в рабочей среде он получил хорошую мужскую закалку, воспитал в себе чувство коллективизма.
Впоследствии, через много лет великий вратарь вспоминал те времена: «Если я и достиг чего-то в спорте, то шел к этим достижениям тем же путем, что идет каждый мастеровой человек».
Он привык рано вставать по утрам с самого детства; его всегда одолевали дневные дела и заботы, которых было так много, что порой не хватало и суток.
Дом, населенный рабочим людом, был полон детворы. Здание принадлежало заводу «Красный богатырь», где работали его обитатели, в том числе мать Яшина, тетки, дядья, жившие одной большой семьей со всем своим потомством в одной трехкомнатной квартире.
Льва не сильно обременяло это многолюдье. Вернувшись из школы и бросив портфель в угол, он убегал во двор, к своей компании ребят, таких же сорванцов и озорников, где постоянно кто-то придумывал новые игры и забавы. Взрывали пистоны перед колесами трамваев, катались на подножках, спрыгивая на ходу при приближении кондуктора…
Во дворе было полно сараев – там проводились тайные совещания детворы перед «военными набегами» на соседние дворы. В одном из сараев была оборудована голубятня, где юный Яшин вместе с отцом держал голубей. Зимой покатые крыши сараев служили ребятам трамплинами, с которых прыгали на лыжах. Падали, ушибались, набивали огромные шишки, но зато учились крепко стоять на ногах, не бояться высоты – по сути, учились владеть своим телом.
В воспоминаниях, описывая свое детство, великий вратарь так высказывался о тех годах, о физическом развитии сверстников:
«В середине двора была у нас большая, вытоптанная сотнями ног площадка. Летом она служила нам футбольным полем, зимой – катком. Мы делали каток сами. Приносили из дому саночки, доставали из сарая старую кадушку, и я возил от колонки, что стояла на соседней улице, воду. Каток получался, понятно, плохонький, но коньки кое-как скользили, и ладно.
…Теперь, бывая у родных на Миллионной, я с грустью смотрю на наш старый двор. Нет, он не пришел в запустенье, наоборот, стал красивей и нарядней. Лавочки, газончики, песочницы, столики. Нет больше сараев и заборов, пустырей. И нет мальчишеских ватаг. И жители первых этажей довольны: мяч, пущенный шальной ногой, не угодит в стекло. Вроде бы порядок. А мне грустно. Ну что это за мальчишка, думаю я, которому негде наставить себе шишку, разбить нос,
