одновременно на шелест сухих листьев и шипение змей, заставил меня вздрогнуть.
Я попятилась и уперлась спиной в шкаф.
«Не может быть! Кощей? Но…»
– Но ты молодой! – вырвалось у меня.
– Это смущает тебя?
– Ну…немного? – я кашлянула, поняв, что пока он мне не угрожает и что я зря опасаюсь его. Но бдительность никогда не бывает лишней. – Ты…в сказках ты – старик, похищающий молодых девушек. И чахнущий над златом…
– Старик? Злато? – Кощей выглядел удивленным. Или мне показалось?.. – Отчасти сказки правы. Но не во всем.
– Ты бросил Ягу?
Взгляд Кощея замер на мне, и я почувствовала, как холод пробирается от пят до макушки. Он сделал шаг в мою сторону, склонился и заглянул мне в глаза.
– Да, – ответил он.
– Почему?
– Я больше не человек. Мне не нужны сердечные муки. А эта женщина… – Кощей распрямился, и я увидела шрам у него под подбородком: аккуратный белый рубец, выделяющийся на голубоватой коже, – она хотела получить то, что давно покинуло меня. Она зашла в мир мертвых и достала оттуда то, что от меня осталось. А осталось только это, – Кощей указал рукой на себя, – бренное тело, неспособное состариться и разложиться. Ты думаешь, что любовь – сильнее всего на земле?
Помешкав, я кивнула.
– Ты ошибаешься. Только бессмертие властно над временем. Любовь же вянет, подобно цветку, когда умирает.
Я вспомнила слова Славы о том, что он пойдет искать меня, и мне стало стыдно.
«Что я здесь делаю? Я должна сделать все, чтобы выбраться из леса, замка и сбежать от этого злодея!»
– Но ты ведь никогда не любил, верно? – спросила я прежде, чем успела сообразить. – Откуда тебе знать, сильнее ли бессмертие?
– У меня было четыреста девяносто девять жен. Они погибли, а я все еще здесь, – ответил Кощей.
Мне показалось, что мой живот скрутило огромной холодной рукой: комок ударил под дых, захотелось в туалет. Невольно я поджала ногу и потерла ей голень другой.
– Ты…ты хочешь, чтобы я была пятисотой?
– Да.
– Но я же…тогда и я умру!
– Возможно.
– Я не хочу умирать! – в груди проснулась ярость. Она, поднявшись из сердца, разошлась по всему телу и пульсировала в висках, заставляя язык произносить слова: – У меня тоже есть жизнь! Родители и друзья! Это ты давно должен был сдохнуть.
Разозлившись, я скинула одеяло и ударила Кощея кулаком в челюсть. Она с неприятным хрустом съехала набок. Я замерла, а он, не дрогнув, взялся рукой за подбородок и вправил челюсть обратно.
– Твоя злость понятна, – сказал Кощей. – Злись, пока можешь.
Он щелкнул пальцами и из-за угла вышло два скелета. Один прихрамывал, второй передвигался на руках, не имея ног.
– Отведите ее в баню. Дайте ей полотенце и одежду, – сказал Кощей.
Хромой клацнул зубами и этот звук напомнил трение наждачной бумаги. У него отвалились
