И так пышное тело, словно торт украшено всякими висюльками и камнями. Карета заметно склонилась под весом.
– Ваше благородие, умоляю, не забирайте все деньги! – бросился в ноги мужичок.
– А ну! – едва ли не взвизгнул боярин Скотович и охраняющие воины тут же отбросили просящего подальше.
Следом выбежала женщина, вся в слезах, тоже пала в грязь, пачкая добротное платье. Я проникся к ним симпатией.
– У нас не монастырь прощения тут! – важно заявил пухлый дворянин, пуще прежнего краснея, словно варёная морковка или свекла. Противно прокашлялся. – Должен был давно налог уплатить… кхак-кхе! я тебе и так давал неделю.
Заведующий складом мужичок вдруг повернулся к жене, схватил за волосы и так поднял на ноги.
– Сгинь, дура! Пошла давай! – и, подкрепив слова пинком, толкнул её в сторону дверей.
Женщину бросило в больший плач. Она, споткнувшись, растянулась на грязных камнях, завыла от обиды и боли. К ней подбежали зеваки, тоже женщины, и помогли подняться.
– Ваше благородие, – елейно заговорил муж, – Вашими заботами мы тут все живы. Простите дурака несчастного. Отвернулась что-то от меня удача, жена вон дура. Дайте неделю срока ещё, молю Вас. Товар уже есть, осталось продать.
– Ну, – жирно проворчал Скотович и снова прокашлялся, – что бабе место указал и, что раскаиваешься – это хорошо. Кхак-кхе! Пусть люди видят, что у меня есть благодетель доброты. Даю тебе две недели срока. Верните ему сундук!
Мужичок на коленях, в слезах и соплях, начал кланяться и благодарить. Потом принял деньги и долго осыпал боярина лестными словами и пожеланиями, поминая всех известных богов.
Я с отвращением сплюнул.
– Чего? – с хитрецой глянул Иван.
– Противно! Жирный этот… грязью меня облил. Такое чувство, что не только снаружи, но и внутри.
– Ты потише, браток, – острым взглядом окинул окружающих белоглазый. – Услышат – тебе не жить.
Тон я убавил, но не пыл:
– Этот пирожок мне не соперник.
– А Гридь и два Воя в его охране?
Я сначала не понял, но быстро сообразил, что речь о чинах боевых магов. Вои – это вторая ступень развития способностей. А Гридень – третья.
– Не бреши!
– А я что? Такие слухи ходят, – пожал он плечами. – Если это правда, то от тебя мокрого места не останется. В самом прямом смысле.
Я закрыл глаза и сосредоточился на эфире. Отъезжающий отряд Скотовича растворился, слившись с синевато-серым фоном мира, но несколько бойцов остались. Четыре Новика, два Воя и тот самый Гридень. Огонь у первых и вода у последнего. Пришлось признать, что мне не тягаться с ними. Пока.
– Пошли тогда в кабак или куда ты меня звал! – зло бросил я.
– Сообразительный у меня друг, – обрадовался тот. – Было бы досадно потерять такого едва обретя.
– Мы ещё не друзья!
– Главное, что “ещё” Игорь, главное, что “ещё”.
Медный
