сараси Юхнан, – ириглемм Тагаррит, Партанато* Серого Лепестка*, оторвался от завораживающего заката.
Большинство обитателей Клевера к торкам относятся свысока, считая их туповатыми забияками, превыше всего в жизни ставящими возможность подраться, и не способными ни к чему, кроме бездумного разрушения. Еще бы, чего стоят одни только принципы хальер, используемые ими для своих узоров. (К слову, сами торки этот образ поддерживают по мере сил и даже, некоторым образом, поощряют.) Но если посмотреть шире, то легко можно заметить, что подобное мнение сохраняется только у тех, кто и близко не допускается к принятию решений.
Объясняется это до неприличия просто: ни в Зеленом, ни в Сером Лепестках попросту не осталось руководителей, пренебрежительно относящихся к «тупым орудиям убийства». Торки, воюющие на протяжении всей своей истории, действительно имели право называться «орудиями убийства», но вот только те, кто добавлял к этому определению слово «тупые», в живых долго не задерживались.
Искусство войны в Желтом Лепестке было доведено до совершенства. А война излишеств не любит. Поэтому принцип «достаточности», сохраненный торками еще с незапамятных кочевых времен, неизбежно присутствовал во всех сторонах их жизни. Включая чувство прекрасного. Что никоим образом не сказывалось на качестве этого самого «прекрасного».
– Я приношу свои извинения, – еще раз повторился Тагаррит. – Этот пейзаж способен заставить забыть обо всем.
– Я рад, что вам понравилось, – слегка наклонил голову Юхнан. – Я старался доставить вам удовольствие.
– У вас получилось, – почти дружелюбно улыбнулся глемм.
Ириглемм Тагаррит, как и все глеммы выросший в подгорных городах, к открытым пространствам относился плохо. Одно дело – горы. Да, там тоже есть даль, ложащаяся к твоим ногам, но в горах взгляду есть за что зацепиться. Есть опора – вечные вершины, олицетворяющие собой незыблемость мира. А здесь? Уходящая вдаль равнина. Взгляд теряется в безбрежности, не понимая где, кончается земля и начинается небо.
Но, как ни странно, неуютности не было. Присмотревшись, Тагаррит в полной мере оценил все тот же принцип «достаточности», с которым было создано это место. Просторный деревянный навес-раковина стоял прямо посреди степи. Казалось бы, и подземному жителю глемму, и предпочитающему лесную зелень третьему участнику встречи, Принцу Лианы зол-италь Санделю, выбор места мог выказывать пренебрежение, граничащее с оскорблением. Но вот не выказывал. Находясь в «раковине», глемм всегда краем глаза видел границы довольно толстых стен, создающие чувство защищенности и закрытости. А предпочтениям аталь, с трепетом относящимся к естественности, потакал материал, из которого был изготовлен навес. Бережно сохраненные деревянные плиты, казалось, никогда не подвергались никакой обработке, а прямо так и выросли, чтобы встать на свое место, идеально подходя к своим собратьям. А, может быть, так оно и было….
Но основным достоинством вечера являлось далеко не это.
