произнес Норрис.
– Например, что-нибудь в ее одежде. Состояние ее платья. Вы не обратили внимания, что оно сильно разорвано?
– Господин Пратт, она ведь убежала от убийцы, – проговорил Норрис. – И вполне могла показаться потрепанной.
– Ее платье порвано, будто бы она ожесточенно сражалась с кем-то. Не с вами ли?
– Нет, – ответил Венделл.
– Почему бы вам не спросить у нее о том, как это случилось? – предложил Норрис.
– Я спрашивал.
– И что же она ответила?
– Она уверяет, что это случилось несколько раньше. Когда муж ее сестры пытался пристать к ней. – Пратт с отвращением покачал головой. – Эти люди – словно животные, плодящиеся в доходных домах.
Норрис уловил в голосе стражника оттенок предубеждения. «Животные». Звучало отвратительно. О да, юноше уже доводилось слышать, что так называют ирландцев, этих «безнравственных тварей», которые постоянно распутничают, постоянно рожают. Для Пратта Роза была очередной ирландкой, мерзкой иммигранткой, как и тысячи ее собратьев, теснившиеся в доходных домах Южного Бостона и Чарльзтауна, именно из-за их нечистоплотности и вечно сопливых отпрысков в городе началась эпидемия оспы и холеры.
– Вряд ли мисс Коннолли можно назвать животным! – возмутился Норрис.
– Вы так хорошо ее знаете, что можете это утверждать?
– Я считаю, что такого оскорбления не достоин ни один человек.
– Для мимолетного знакомого вы слишком рьяно кинулись на ее защиту.
– Мне жаль ее. Жаль, что ее сестра умирает.
– Ах это. С этим уже покончено.
– Что вы имеете в виду?
– Это случилось нынче вечером, – сообщил Пратт, захлопывая записную книжку. – Сестра Розы Коннолли умерла.
8
«Мы так и не смогли попрощаться».
Обмывая тело Арнии, Роза влажной тряпицей стирала грязные разводы, засохший пот и слезы с лица, которое казалось теперь удивительно гладким, не тронутым тревогой и мучениями. «Если рай на самом деле существует, – размышляла она, – то Арния наверняка уже там и видит, что я в беде… Мне страшно, Арния. И нам с Мегги некуда пойти».
В свете лампы тщательно расчесанные волосы Арнии отливали медью и, словно шелк, струились по подушке. Тело было омыто, но запах по-прежнему не исчезал; зловоние не покидало плоти той, что когда-то обнимала Розу, а в детские годы даже делила с ней постель.
«Для меня ты по-прежнему красавица. И навсегда останешься красавицей».
Малышка Мегги крепко спала в маленькой корзинке, стоявшей возле кровати; она не знала, что ее мамы больше нет, что в ее будущем нет определенности. «Сразу видно, что это ребенок Арнии», – подумала Роза. Те же рыжие волосы, та же очаровательная форма губ. Эти два дня Мегги кормили три роженицы, лежавшие в палате; они охотно передавали малышку из рук в руки. Все они стали свидетельницами предсмертных мук Арнии и знали: по воле Провидения любая из них может пополнить клиентуру гробовщика.
Роза
