символом. Есть у него еще изображения известных личностей – Сталина, Мао Цзэдуна. Я видел забавную карикатуру – всюду эти символы, а потом человек, на плечах которого вместо головы «Квадрат» Малевича. Вот такие делают изящные вещицы…
Из левого угла послышался свист и крики: «Мерзавец! Малевичу ты в подметки не годишься… Вранье, гниль…» В сторону сцены полетели красные, очень спелые помидоры, которые, однако, до авансцены не долетали.
– Это что? Наш ответ Чемберлену? – улыбаясь, спросил Шемякин. – Что ж, реакция в духе мальчишек-нацболов, на другое я и не рассчитывал. – Он протянул руку, указывая на человека, поднявшегося в шестом ряду. – Прошу, задавайте свой вопрос, только, пожалуйста, ничего сюда не бросайте, ибо я имею обыкновение отвечать…
Человек неопределенного возраста, одетый в костюм образца хрущевской оттепели, волнуясь, начал излагать:
– Вы устроили выставку, посвященную «Черному квадрату», что, на мой взгляд, означает только одно – и вы тоже идете на поводу у этих фетишей.
Все знают, что Шемякина за язык тянуть не надо. Он тут же ответил словесной серией ударов.
– Я, как историк и аналитик искусства, обязан изучать всё. Нравится мне это или нет. Возможно, вы даже не представляете, сколько на сегодняшний день выпечено «Квадратов». Вот это я и хочу показать… – Художник сделал паузу, как бы что-то вспоминая. – Вчера у меня была одна моя знакомая, которая очень любит искусство. Когда она посмотрела две работы, связанные с этой выставкой, она сказала: «Но ведь «Квадрат» – это так скучно…». Но когда я ей показал ряд многочисленных «Квадратов», она оживилась: «А вот это уже интересно». Да, это интересно, но уже с точки зрения психиатрии. И с точки зрения раскрутки. В Лондоне я жил в Сохо. Галерея Лео Кастеля была напротив. Заглядываю в окно – там готовится выставка. Пустой зал, подставки для скульптур, и на одной из них стоит мешок с мусором. И вот я, искусствовед, художник, пялюсь в окно на этот мешок и на полном серьезе размышляю: что это – скульптура или просто кто-то из рабочих забыл вынести мусор? Понимаете, создано целое метафизическое пространство: по ту сторону двери это мусор, но если его внести в зал галереи и объявить произведением высокого искусства, мешок с мусором будет стоить уже сотни тысяч долларов. Бесстыдство бездарей не знает границ. Вот показательный случай. Художник Кошут написал на белом фоне черными буквами: «Трава помята». Эту надпись галерист Лео Кастель продал за 300 тысяч долларов. По поводу этой помятой травы был написан вот такой том, из которого следовало, что эта надпись – почти библия. Чтобы заработать еще больше денег, Лео Кастель заставил Кошута написать эту фразу много раз. И каждая такая бумажка продавалась по 30 тысяч долларов. То есть за какой-то месяц Лео Кастель на этой траве сделал миллиона три-четыре.
Неожиданно для Нуарба с места поднялся Финкильштейн и, прокашлявшись в кулак, представился.
– Главный редактор научно-популярного
