замечала. – Отец тебе уже говорил?
– Да, – ответила она. – Насколько я поняла, предстоит что-то выдающееся? Ты ведь каких-то звезд пригласил?
– Есть такое дело, – согласился Леонид.
– Это тебе, наверное, недешево обошлось? – проявила любопытство Ксюша.
– Расценки разные. А один актер вообще бесплатно согласился присутствовать. Егор Майоров. Красавчик такой синеглазый.
– А, знаю. Он что, твой приятель?
– А вот, представь себе, нет. – Леонид таинственно улыбнулся. – Он где-то видел тебя на снимках с отцом и, кажется, тайно втрескался по уши. Говорил, что ради такой красавицы готов в гладиаторских боях участвовать – не то что в корпоративе. Я его предупредил, конечно, чтобы губу не раскатывал, а он мне начал про платонические чувства заливать. – Леонид небрежно перебросил руку через спинку стула. – Как ты думаешь, они существуют?
– Что? – рассеянно переспросила Ксюша, мысли которой были заняты Майоровым и его неожиданными откровениями.
– Чувства платонические.
– Не знаю. Хотя в молодости я влюбилась в одного мальчика, и мне было достаточно смотреть по вечерам, как он на скрипке играет в окне.
– Вот и я о том же. – Леонид встал. – Актеры – народ влюбчивый. Тебя подвезти?
– Я же на своей машине, – напомнила Ксюша.
– Тогда до встречи, – раскланялся Леонид. – Жду вас на вечеринке.
Оставив на столе деньги и по-свойски тронув Ксюшу за плечо, он покинул террасу.
Она тоже спустилась вниз и села в машину, где, вместо того, чтобы включить зажигание, вошла в интернет. Егор Майоров оказался еще более интересным мужчиной, чем помнилось Ксюше. Хмыкнув, она отложила смартфон и вырулила со стоянки.
По пути домой она то и дело чему-то задумчиво улыбалась.
Глава третья. Праздничная атмосфера
Всеобщий любимец Бикфорд пел с дымящейся сигареткой в пальцах, пуская дым в ночной воздух. Свет приглушили, оставив горящими лишь светильники по периметру ограды. К этому времени публика вдоволь нарезвилась и натанцевалась, так что настала лирическая пятиминутка.
Бикфорд вышел на сцену в алой косоворотке и драных голубых джинсах, что придавало ему вид лихой и свойский. Успевая делать короткие затяжки в паузах, заполненных гитарными проигрышами, он пел:
Хочешь, научу тебя летать я?
Подними повыше парус платья.
Две затяжки, а теперь
Распахни балкона дверь.
Распахни балко-она две-ерь.
Постарайся взмыть как можно выше,
Воспари над этой ржавой крышей.
Не пугайся высоты,
Невесомой стала ты.
Невесомой ста-ала ты-ы.
Половина гостей прекрасно понимали подтекст и, усмехаясь, показывали друг другу глазами на самокрутку певца. Не ускользнуло это и от внимания Давида.
– А вот я сейчас погоню этого умника, – проворчал он, подливая
