хуже, шпионаж, то их возьмут разве что помойки чистить.
Послышалось, как чиркнула еще одна спичка. Это была третья сигарета за десять минут.
– Приму к сведению, Витя, – ответила мама. – Не забыл еще про хорошие времена, как мы вместе начинали, как ты был лучшим другом моего мужа? Видимо, забыл. Спасибо за дружеский совет, приму к сведению. Постой, вот что еще. Давно хотела тебе сказать, но все время пыталась переубедить себя, что это не так…
Тут ее голос взвился вверх, она закричала:
– Ты гнида, Витя, гнида, понимаешь? Ты не его предаешь, ты себя предаешь. Вот так же сдохнешь, и твоих попрут.
– Я так не сдохну, – ответил тот, хлопая дверью.
Инне пришлось снова успокаивать маму, та, прежде всегда уравновешенная, в последнее время сильно изменилась и издергалась. Взяв еще одну сигарету, она сказала:
– Ну что, Инна, убедилась, как они нас любят? Использовали и выбросили. Как последнюю шлюху. Запомни, верить этой власти нельзя, обманет, подомнет под себя и сожрет.
Успокоившись, она добавила:
– А может быть, и правда в Израиль, – с ударением на последнем слоге, – махнуть?
После этого разговора Инна почувствовала, что отношение в школе к ней тоже переменилось. В классе ее если и уважали, то только за то, что она могла постоять за себя, причем Инниной силе и ловкости мог позавидовать каждый сверстник. Но, задавшись целью избавиться от тех, кто недоволен режимом, власти стали претворять это в жизнь. Скоро из Комитета жен погибших подводников почти никого не осталось, бывшие подруги перестали ходить к ним в гости, зато семьям было позволено по-прежнему жить в городке. Инна видела, что мама не винила знакомых, у женщин были дети, и они делали то, что считали нужным. Но сама она решила не сдаваться. Те, кто бросил ее мужа, предал и просто забыл, вычеркнув из списков, по ее мнению, должны заплатить.
Первые признаки того, что буря надвигается, Инна заметила, заканчивая девятый класс. Ей ясно указали на то, что ее знания минимальны, учиться дальше не имеет смысла, одним словом – что она тупица.
Инна знала, что учителя тоже люди подневольные, но некоторым, казалось, доставляло особое удовольствие исполнять приказы сверху и «топить» неугодную ученицу.
И именно в этом возрасте Инна впервые поняла, что может нравиться. От отца она унаследовала рыжеватые волосы, которые теперь вились, спадая ей на плечи. Спортивная фигура одновременно была женственной, а от ежедневных тренировок она только приобрела еще более идеальные формы. Некоторые одноклассники уже пытались оказывать Инне знаки внимания, но она не реагировала на них. Как и всем, ей хотелось любви, однако то, что она наблюдала вечером в заброшенных местах городка или в подъездах пятиэтажек, расположенных рядом, было грубо, примитивно и противно.
Она вовсе не была ханжой. Инна помнила наставления мамы, что свои недостатки надо использовать против своих
