повернем и, пока будем замедляться, схватимся за край дока. Надо было сразу об этом подумать.
– Деви будет сердиться?
– Нет. Она будет рада уже тому, что мы оба целы. А надо мной посмеется. Зато она знает, как усилить это крепление между гиком и мачтой. И вообще, я бы сначала посмотрел, как оно называется. Наверняка же у него есть название.
– У всего есть название!
– Ага, мне кажется, ты права.
– Раз уж эта самая штука сломалась, я думаю, Деви немного посердится.
Бадим на это ничего не отвечает.
По правде говоря, ее мать сердится всегда. От большинства людей она это тщательно скрывает, но не от Фреи. Все заметно по ее губам, а еще она часто что-то раздраженно бормочет так, словно ее никто не слышит. «Что?» – спросит она у пола или у стены, а потом сделает вид, будто ничего не говорила. Еще она умеет впадать в гнев очень быстро, почти мгновенно. А по вечерам откидывается в кресле и угрюмо смотрит новости с Земли.
– Зачем ты это смотришь? – однажды спросила ее Фрея.
– Не знаю, – ответила ей мать. – Кто-то же должен смотреть.
– Зачем?
Уголки материнских губ поползли вверх, она обняла Фрею за плечи и тяжело вздохнула.
– Не знаю.
А потом задрожала и почти заплакала, но заставила себя успокоиться. Фрея недоумевающе уставилась на экран, заполненный мелкими символами. Так Деви и Фрея сидели и смотрели туда, где показывали Землю десятилетней давности.
Этим вечером Фрея и Бадим возвращаются домой и буквально вваливаются в свою новую квартиру.
– Мы разбили лодку! Мы ее сломали!
– Вертлюг, – добавляет Бадим, коротко улыбаясь Фрее. – Он соединяет гик с мачтой, но он не очень крепкий.
Деви слушает их бурный доклад отстраненно. Она качает головой и жует салат перед экраном. Но когда дожевывает, желваки на ее скулах не исчезают.
– Хорошо хоть сами не ушиблись, – говорит она. – Мне нужно работать. В лаборатории сейчас есть кое-какое дело.
– Наверняка у него есть название, – чинно замечает Фрея.
Деви смотрит на нее со всей серьезностью, и Фрея робеет. Вскоре Деви уходит в лабораторию, а Бадим и Фрея хлопают друг друга в ладони и принимаются греметь на кухне, готовя себе хлопья с молоком.
– Не надо было мне говорить про название, – рассуждает Фрея.
– Сама знаешь, твоя мама иногда бывает резка, – говорит ей отец, выразительно приподнимая брови.
Сам-то он совсем не резкий, и Фрея хорошо это знает. Невысокий, полноватый, с залысинами, собачьими глазами и приятным низким голосом, бархатным и воодушевленным. Бадим всегда рядом, и он всегда ласков. Один из лучших врачей на корабле. Фрея любит своего отца, держится за него, как за скалу в открытом море. Вот и сейчас хватается за него.
Он взъерошивает ее и без того растрепанные волосы, совсем как у Деви, и повторяет то, что не раз говорил прежде:
– У нее много дел, и ей тяжело
