вас я судить не могу…
И красные роты гуранов
Под Спасском на белом снегу…
И тридцать седьмые, как раны.
Как кровь на осенней стерне!
А сколько погибло гуранов
В последней – надеюсь войне!
Над степью бурятской бураны.
Знобящий студенистый снег.
И житель здесь прозван гураном.
Чалдонской земли человек!
Рассказ партизана
«В мутных зарослях болота
Третьи сутки мы лежим.
Кроет немец с миномета.
Гарь. Разрывы! Смерть и дым!
Лейтенант, мальчишка длинный.
Весь разбух, к воде припал.
В первый день осколком мины
Был убит он наповал…
Мы отходим дальше, дальше.
Рядом воду рвет фугас.
И на странном этом марше
С каждым днем все меньше нас.
Репродуктор глуше, глуше
Вслед хрипит из темноты.
Бьют из пушек. Вот и суша!
Партизанские посты…
По весне, в начале мая.
Время вспять во мне идет:
Не Берлин я вспоминаю -
Лето… Сорок первый год…»
Ночной вокзал
За день загнанный, утомленный,
Почивает люд городской…
В сонно-синих огнях неона
Хрипло дышит вокзал ночной!
В этом месиве тускло-пестром
Спят студенты, учителя,
Спят колхозники, спят медсестры,
И – солдаты, смяв кителя…
Спят на сумках и чемоданах
Работяги-отпускники,
Спит семейство смуглых цыганов,
Расстелив свои тюфяки!
На ступеньках средь шума, гама,
Еле втиснувшись в крепдешин,
Дебелая рыхлая дама
Ловко лопает беляши…
Да обмахивается платочком -
Духота и в ушах трезвон.
Может в техникум едет к дочке,
Или – к чаду в часть-гарнизон.
На девчат она смотрит прямо,
На издерганных алкашей.
В ней не меньше ста килограммов
Раньше съеденных беляшей.
У буфета старушка платит
За ватрушку и молоко,
Смотрит, щурясь, на кофты, платья,
На кольца из злата-платины,
Да считает горсть медяков…
Зал гудит и готов сорваться
На вагоны, как на редут!
Изможденного оборванца
Крепыши-сержанты ведут…
Прикорнула в углу старуха,
И сыта, довольна теперь!
Дверь с табличкой. Закрыта глухо.
Депутатской комнаты дверь.
А
