дорогая племянница, я бы провел тест на детекторе лжи, – заметил дядя Лукас. – Знаешь, если прицепить к Николасу все эти капельницы и клизмы, пустить по ним высокочастотный ток и задать пару вопросов – то кривая осциллографа пойдет вверх. И чем больше он будет врать, тем круче будет загогулина.
Тетя Сильвия внимательно посмотрела на Ксению и сказала:
– Я думаю, что наша семейная встреча закончилась. Но мне кажется, что ты хочешь еще что-то сказать, ведь так?
Ксения выпалила:
– Я благодарна вам за то, что вы согласились помочь следствию.
– Еще бы, откажись мы, нас заковали бы в наручники и доставили в полицейский участок, – хихикнул Рудольф.
– ...я рада, ведь каждый из вас поклялся, что не имеет отношения к смерти моих родителей...
– Николас же был сенатором два срока подряд, – ухмыльнулся дядя Лукас. – Врать научился, как сивый мерин. И ты ему веришь?
Ксения одарила дядю милой улыбкой и завершила:
– Но все дело в том, что один из вас, и я в этом не сомневаюсь, лжет. Лжет тот, кто приложил столько усилий, чтобы лишить жизни моего отца и маму. И поэтому я тоже клянусь – ничто и никто не помешает мне докопаться до правды, даже если для этого придется поставить на карту свою жизнь. Желаю вам хорошего вечера!
И с этими словами, не дожидаясь возобновления перебранки, Ксения вышла из Круглой гостиной.
– Значит, ты так и сказала? – расхохотался Андреас, целуя Ксению. Они находились в огромной спальне, располагавшейся на последнем этаже эльпараисского особняка Сан-Донато.
– Так и сказала, – подтвердила, обнимая его, Ксения. – Мне тебя так не хватало!
Молодой грек, атлетически сложенный молодой мужчина лет тридцати, с черными вьющимися волосами, смуглой кожей и серыми глазами, прижал к себе Ксению. Последующие пять минут в спальне не было произнесено ни слова, а тишину прерывали только смех, поцелуи и вздохи.
– Поэтому я решил вернуться как можно быстрее, – произнес наконец Андреас. – Но ты же знаешь, я не мог послать к чертям встречу с группой инвесторов.
– Я знаю, – запустив пальцы в густую шевелюру жениха, произнесла Ксения. Она полулежала на старинной кровати, принадлежавшей когда-то прабабке.
На несколько минут разговоры снова стихли. Наконец Андреас спросил:
– Но для чего ты сделала это, Ксения? Если предположить, что кто-то из милых родственничков причастен к гибели твоих родителей, то стоило ли бросать вызов так открыто? Не лучше ли было бы натравить на них частного детектива или даже целую свору частных детективов, которые, не привлекая внимания потенциальных подозреваемых, вывернули бы их прошлое наизнанку? Получается, что ты предупредила того человека, который несет ответственность за гибель родителей, и он заляжет на дно или немедленно уничтожит все улики, если таковые, конечно, остались по прошествии семнадцати лет...
Ксения
