и справедливость. До сих пор я был так эгоистичен в своих стремлениях, что не замечал страданий ни в своем приходе, ни в других местах. И вот начались мои скитания и испытания. Несколько лет я провел за границей, где путешествовал по самым страшным местам нашей планеты, помогая прокаженным в бедняцких кварталах Калькутты, голодным – в нищих африканских странах, а позднее отчаявшимся и потерявшим веру – в бывших государствах коммунистического блока.
Но неизменно я возвращался в провинциальный приход, потому что и помыслить не мог нового существования без своих подопечных. Да, мой ментор был совершенно прав: Господь безмерно добр ко всем нам, надо только помочь его милосердию найти путь к зачерствелым, но, в сущности, младенчески-наивным душам мирян...
– Тебе требуется моя помощь, Антонио? – спросил я сейчас, стоя в кабинете кардинала делла Кьянца.
В дверь постучали, Антонио нетерпеливо воскликнул:
– Ну что еще такое!
– Ваше высокопреосвященство, кофе для вашего гостя, – произнес секретарь в сутане, появляясь в кабинете с серебряным подносом.
Я поблагодарил падре (Антонио не произнес ни слова) и, отхлебнув кофе, признался:
– Чудеснейший напиток, Антонио! Если бы я все же решился принять твое предложение и перешел на работу в курию, то ради одного только – ради кофе!
Антонио, выждав, когда секретарь уйдет, подошел к двери и, склонившись, посмотрел в замочную скважину. Меня это рассмешило – мой брат-кардинал (а кто знает, может быть, даже будущий папа) проверяет, не подслушивает ли его собственный секретарь!
– Осторожность никогда не помешает, – объяснил свои действия Антонио. – Запомни первое правило: в Ватикане никому доверять нельзя!
– Ну если так говоришь ты... – Я не сдержал улыбки и снова отхлебнул кофе.
Тут мне подумалось, что десятки тысяч безымянных рабочих в Африке и Южной Америке гнут спину под палящим солнцем, чтобы собрать урожай зерен, из которых производится эта амброзия, и получают за свой труд жалкие гроши. Мне ли не знать, что прибыль с продажи кофе оседает в карманах перекупщиков и у крупных транснациональных пищевых компаний, которые используют бедняков, как рабов, ради того, чтобы доставить в богатые страны Европы, Северной Америки и Ближнего Востока тонны кофейных зерен. Рабочие собирают их, чтобы как-то прокормить семьи, а мы, поощряя столь несправедливую систему, предаемся греховному чревоугодию.
Я поставил чашку на поднос и поклялся, что больше никогда не прикоснусь к кофе. Впрочем, силы воли у меня нет, и через минуту я снова схватил чашку и отпил чудесного напитка.
Антонио, превратно истолковав мой жест (он ведь и понятия не имел о мучительной борьбе, имевшей место в моей душе), вдруг явно испуганно спросил:
– Ты уже обо всем знаешь?
Я решил не сообщать Антонио, что мне ничего не известно, и ответил уклончиво:
– Как
