Конвей знала: если дело пойдет так и дальше, то Черт получит двадцать восемь раз пожизненное заключение (по количеству жертв) и отправится в печально известный тюремный комплекс, условия содержания в котором парламентарии и комиссии Европейского Союза постоянно подвергали самой резкой критике.
– Свидетель, назовите свое полное имя, возраст и профессию! – произнес судья.
Стелла Конвей охотно пояснила:
– Меня зовут Стелла Конвей, тридцать один год, последние пять лет являюсь специальным агентом отдела по расследованию серийных убийств при министерстве внутренних дел.
– Господин прокурор, можете приступить к допросу свидетеля! – разрешил судья.
Феликс Дарбич, поднявшись из-за стола, пружинистой походкой направился к Стелле. Вопросы были рутинными, ответы на них заранее согласованы с прокуратурой – Амелия не должна найти ни единой зацепки. Стеллу несколько удивило то, что при подготовке процесса Феликс не пожелал ее видеть и прислал к ней своего помощника, который притащил папку с вопросами и заранее напечатанными ответами. Доктор Конвей выпроводила ретивого молодчика, а затем позвонила Феликсу и заявила ему, что не собирается выступать в роли попугая, повторяющего заученные фразы. Феликс во время того телефонного разговора был сух и резок – вероятно, никак не мог простить ей, что она сама ушла от него, а не дождалась, пока он ее бросит. Или (эта мысль пришла Стелле позднее) он все еще любит ее? Впрочем, какая разница – у Феликса жена, с которой он состоит в законном браке больше пятнадцати лет, трое детей-школьников и перспектива через год-два занять место прокурора столицы.
– Благодарю вас, доктор, – произнес прокурор, на лице которого играла торжествующая улыбка.
Судья обратился к Амелии Гольдман:
– Госпожа защитник, вы будете допрашивать свидетеля?
Адвокатша, облаченная в черный брючный костюм, с нитью отборнейшего бахрейнского жемчуга на тонкой шее, ответила завораживающим мелодичным голосом:
– Да, ваша честь, не премину воспользоваться данной возможностью.
Амелия не торопясь поднялась из-за стола, одарила присяжных доброй улыбкой, подошла к Стелле и участливо поинтересовалась:
– Вы хорошо себя чувствуете, доктор Конвей?
Стелла несколько резковато ответила:
– Более чем.
– Я рада, – ответила Амелия Гольдман. – Хотя вообще-то у меня создается впечатление, что вы не в своей тарелке, доктор Конвей. Хотите бокал воды?
– Нет, – ответила Стелла.
– Может, на вас так угнетающе действует спертая атмосфера в зале? Кондиционеры, увы, еще старые, социалистические… – многозначительно произнесла адвокатша, повернувшись к присяжным.
Из рядов, где восседали журналисты, послышались отдельные смешки.
Стелла
