дорогие мои братцы, поручаю задачу по устранению Сашá.
Карл фон Веллерсхоф, в очередной раз наполнив свой бокал виски, отсалютовал Корнелии:
– Прекрасный план, сестричка. Уверяю тебя, на нас можно положиться. Пока ты в Москве будешь заниматься судьбой Натальи, мы избавимся от Сашá.
Анна. 1942—1979 годы
– Немцы! Немцы на подходе! Их колонна из-за леса показалась! – Димка, влетев в избу, задыхаясь, выпалил зловещие фразы.
Анна попыталась приподняться, но не смогла – слабость охватывала все тело.
– А ну кыш отседова! – раздался грозный голос бабы Шуры. – Не видишь, кончается она, а ты со своей брехней лезешь. Какие тебе немцы, к лешему!
– Баба, да не вру я, честное пионерское! – воскликнул подросток. – Фрицы на мотоциклах прут, а за ними – танки. Ты что, не слышишь, как все гудит?
Анна различала все нарастающее гудение, которое она считала игрой своего воспаленного воображения.
Скрипнула дверь, появился дед Василий.
– Дедушка, подтверди, что немчура на деревню надвигается, – повернулся к нему Димка. – А то баба не верит, думает, что я обманываю.
Дед Василий, перекрестившись на красный угол, в котором когда-то висели иконы, а теперь красовался портрет товарища Сталина, кивнул:
– Не врет малой, Шура, ох не врет. Фрицы вот-вот в деревне будут.
– А где наши-то? – обомлела баба Шура, всплескивая руками. – Кто нас от иродов германских защитит? Что с нами будет-то?
– Красная Армия вот-вот подоспеет и всех их в два счета разобьет! – заявил с пионерской горячностью Димка. – А нам в партизаны уходить надо, так товарищ Симончук говорит.
– Тьфу на тебя! Какие здесь партизаны? – заголосила баба Шура. – Господи, что же делать, Василий? Да еще Анька кончается! Горе-то какое – сначала малыш, а вот теперь и она сама!
Дед Василий, игнорируя женские крики, подошел к красному углу, взгромоздился на табуретку и взялся за портрет Сталина.
– Дед, что ты делаешь? – закричал, бросаясь к нему, подросток. – Не трожь товарища Сталина!
Мальчишка толкнул старика, табуретка под ним пошатнулась, и дед Василий грохнулся на дощатый пол. Баба Шура, ахая, бросилась к мужу.
– Что ж ты наделал, маленький ирод! Убивцем деда родного сделаться, значит, решил?
Дед Василий, потирая ушибленное колено, пробормотал:
– Немцы придут, Сталина увидят, разозлятся. Нам только хуже будет.
– Товарищ Симончук верно таких, как ты, предателями кличет! – заявил Димка и кинулся к большому ларю. – Где берданка твоя? Если боишься, сам на фрицев пойду! Хотя бы одного, да уложу!
Баба Шура закатила внуку пощечину:
– На деда-то, родного, нападаешь, стервец? Да куда ты на фрицев с берданкой-то попрешь? Они в два счета душу из тебя вытрясут, нехристи!
Услышав стон, который издала Анна, баба Шура метнулась к печи.
– Все хорошо будет, Анечка, сейчас водички
