горячо кивнул, и Ларочке показалось, что прядь челки больно ударила его по носу. – Только я вам не «вы»! Я – «ты»! «Ты» и никаких гвоздей! – а дальше улыбнулся для Ларисы: – Про гвозди, это я не сам придумал, это Маяковский так сказал в одном стихотворении. О-о-о! – Парень снова переключился на папу Морского. – Кстати, о стихотворении! Я должен вам признаться, наконец, за что меня отчислили с рабфака. Я раньше не хотел вам говорить, ну а сейчас, когда все разрешилось…
– Что ж, признавайтесь, – согласился папа Морской.
– Был выгнан на национальной почве! Я украинец! А парторг – скотина!
Насладившись произведенным эффектом (а папа Морской явно удивился, причем не только из-за грубого словца), Николай продолжил:
– Сейчас объясню. Я на завод зачем в 17 лет пошел? Чтобы не сидеть у матери на шее тоже, но вообще, потому что от завода на рабфак посылают, а после рабфака прямая дорога в институт, а оттуда, как мать мне всю жизнь говорила, «в люди». Очень она хотела, чтобы я в институте учился. Не подводить же. Два года у станка отработал и попросился учиться. Год рабфака отсидел как шелковый, – на шелкового Николай был совершенно не похож, но не перебивать же. – Учиться, кстати, даже интересно. Еще чуть-чуть, и я студентом в Технологический пошел бы. И тут – на́ тебе! – инцидент. Вызвал меня к себе на заводе парторг и говорит, мол, надо для стенгазеты заметку про рабфак написать. В стихах и на украинском языке. Я честно говорю, мол, всегда готов в стихах, но украинского не знаю. А откуда? Да и зачем? Всю жизнь без него жил…
– Тссс, молодой человек! – поморщился папа Морской. – Чему вы учите ребенка? Вы же хотите выйти в журналисты? Чем больше языков, тем больше возможностей. Я вот, помимо украинского, русского, идиш и немецкого, пишу еще и на газетном, что в корне отличается от всех вышеперечисленных языков. И знаю также редкий вымирающий язык журнала «Сельский театр», что бесценно…
Ларочка поняла, что папа шутит, и засмеялась, а Николай, кажется, обиделся.
– Вам лишь бы шуточки шутить! – перебил он.
– Ну не рыдать же над таким конфузом… Запомните, мой друг, пренебрегать каким-то обучением – все равно, что воровать у себя…
– Да не пренебрегал я! – выпалил Николай. – Что вы налетели? И не дослушали к тому же! Так вот! Узнав, что я не владею украинским, парторг давай кричать: «Ты что это мне и товарищам голову морочишь? Мы тебя от завода на рабфак отправляли как украинского рабочего. Нам в рамках коренизации под украинцев места для обучения выделили! А ты, выходит, не украинец? Обмануть советскую власть вознамерился?» Тут я разозлился, – вот разозлившимся гиганта-Николая представить было просто. – Это как же я не украинец, если Горленко? – продолжил он. – Все предки матери испокон веков тут, на Слобожанщине жили. А отец из Луганской области. В родительском доме у отца, кстати, все на украинском говорили, но нам это уже не передалось. А вот национальная гордость – передалась. Да, говорю на русском, но это ж не значит, что я не украинец? А парторг такой: «Значит-значит!» Не выдержал я, расстроился, съездил парторгу по
