style="font-size:15px;"> – Нет… Национальная идея… Он сказал… реставрированные вещи – ветхие, они не служат долго, такие вещи…
– Кто сказал?
– Тот, полковник…
– И ты отдал ему счета? Просто, легко отдал счета?
– Мне приказал Терехин… Терехин все знает. Терехин сказал: отдай…
– Терехин входит в твою систему?
– Входил… Терехин сказал: Лысому конец, он уже пустой, Лысый… Отдай, сказал Терехин. Он сказал: это люди из будущего…
– Полковник? – уточнил Паркер.
– Да…
– Ты его знаешь?
– Нет, знает Терехин…
Джошуа замолчал. Он как бы увидел все происходящее глазами Сергея: шприц, выброшенный за борт и теперь парящий в синей глубине, с капелькой воздуха, застывшей на острие иглы; гладь океана над ним, тяжко вздымающаяся к небесам ровной свинцово-синей стеной; дергающийся шарик солнца, словно дразнящий устремленный за ним акулий оскал…
– А где находится Терехин? – спросил Паркер вкрадчиво.
– В Бангкоке… У него выкуплен номер. Свой номер в отеле «Уотергейт».
Сергей запнулся. Растерянно встряхнул головой. Вытер слезы каким-то механическим, непроизвольным движением. Затем уставился на Джошуа тревожным, вопрошающим взглядом.
– Ну, вот и все, – улыбнулся тот.
– А что, собственно, было?..
– Поймали акулу… – Паркер кивнул в сторону креолов, подтянувших рыбину к борту судна и размашистыми ударами мачете крошивших ее голову.
– Значит, прокачали меня? – жалко усмехнулся Сергей.
– Да, – сухо кивнул Джошуа, глядя в агатовый акулий глаз, разрубленный напополам лезвием. – А теперь позвольте вопрос: что за таинственную структуру организовали военные и чекисты? Как вы понимаете ее суть?
– Суть… – Сергей снова тряхнул головой, будто отгоняя от себя некое наваждение. – Какая у них там суть!.. Они же не способны выработать ничего оригинального. База – патриотизм, национальное возрождение, прочая подобная мура.
– Почему мура? Любовь к народу – это благородно, это…
– Да ладно вам! – перебил Сергей. – Народ… Его нет. И не было. Это условность. А если о патетическом его понятии, бытующем в России, то так: существовала когда-то интеллигенция, тоскующая о духе, воплощенном якобы в тех, кто ее окружал. Чушь! Народ – быдло. Хитрое, жрущее, жестокое. И любить русский народ – любить сказку о нем. Кстати, хваленый фольклор его – примитивен, топорен, а изумляющая всех разухабистость – от невежества, а не от широты души, как принято заблуждаться.
– Ладно, – сказал Джошуа. – Вернемся к теме. Меня интересует подоплека, смысл…
– На сей день смысл заключается в выжидании перемен, как понимаю. В подготовке их почвы. Это – задача внутренней структуры. А структура внешняя… Ну, выбивают деньги. Что еще? Наверное, что-то и еще…
– Это знает Терехин?
Сергей помедлил с ответом, пристально глядя на Паркера.
