Хэнском, я действительно думаю, что…
Хэнском запрокинул голову. Выжал обе дольки. Фактически втянул в себя сок, словно кокаин. Глотнул виски, как воду. Строго посмотрел на Рикки Ли.
– Бух-бах, мы танцуем и поем, очень весело живем, – прервал он Рикки Ли и рассмеялся. Виски в стакане осталось на донышке.
– Этого достаточно. – Рикки Ли потянулся к стакану.
Хэнском мягко отодвинул его за пределы досягаемости.
– Хуже уже не будет, Рикки Ли. Хуже уже не будет, друг мой.
– Мистер Хэнском, пожалуйста…
– У меня кое-что есть для твоих мальчишек, Рикки Ли. Черт, я чуть не забыл!
Он полез в один из карманов вылинявшей джинсовой жилетки, надетой поверх рубашки. Рикки Ли услышал приглушенный звон.
– Мой отец умер, когда мне было четыре года, – продолжил Хэнском. Язык его нисколько не заплетался. – Оставил нам кучу долгов и это. Я хочу отдать их твоим мальчишкам, Рикки Ли. – Он положил на стойку три серебряных доллара, и монеты заблестели под мягким светом ламп.
У Рикки Ли перехватило дыхание.
– Мистер Хэнском, вы очень добры, но я не могу…
– Их было четыре, но один я отдал Заике Биллу и остальным. Билл Денбро, так его звали на самом деле. Это мы называли его Заикой Биллом… так же, как говорили «Можешь поспорить на свою шкуру». Он был одним из моих лучших друзей… нескольких моих лучших друзей. Даже у такого толстяка, как я, могло быть несколько друзей. Теперь Заика Билл писатель.
Рикки Ли практически не слышал мистера Хэнскома, он зачарованно смотрел на большие серебряные монеты, «фургонные колеса». Отчеканенные в 1921-м, 1923-м и 1924-м годах. Одному Богу известно, сколько они сейчас стоили, даже если говорить только о серебре, из которого их изготовили.
– Я не могу, – повторил он.
– Но я настаиваю. – Мистер Хэнском поднял пивной стакан и допил виски. Ему полагалось лежать в отрубе, но его глаза не отрывались от лица Рикки Ли. Глаза эти чуть слезились, налились кровью, но Рикки Ли поклялся бы на стопке Библий, что на него смотрели глаза трезвого человека.
– Вы малость пугаете меня, мистер Хэнском, – ответил ему Рикки Ли. Двумя годами раньше Грешэм Арнольд, алкаш, в определенном смысле местная знаменитость, пришел в «Красное колесо» с валиком аккуратно завернутых в бумажку четвертаков в руке и двадцаткой, засунутой под ленту шляпы. Валик протянул Энни, наказав ей скармливать четвертаки музыкальному автомату по четыре разом. Двадцатку положил на стойку и велел Рикки Ли угощать всех. Этот алкаш, этот Грешэм Арнольд, когда-то давно был звездой школьной баскетбольной команды «Хемингфордовские тараны» и привел их к первой (и скорее всего последней) победе в чемпионате средних школ. Случилось это в 1961 году. Тогда перед ним открывалось радужное будущее, но после первого семестра его выгнали из университета Луизианы: он пал жертвой выпивки, наркотиков, ночных гулянок. Грешэм вернулся домой, разбил желтый кабриолет, который родители подарили ему на окончание школы, пошел
