отозвался полкан. Неприятно ему, что перебил его какой-то красноармеец.
– Молчал бы уж ты лучше, вояка хренов, как товарищи твои делают. Обосрался, так стой и жди, когда уберут. Где бы ты был сейчас, не переоденься вовремя в солдатскую форму? Да закрой свою варежку, муха залетит. – Думаете, так не бывает? Да еще как бывает. А что он мне сделает, убьет? Так не факт, что я не успею его прежде положить. Остальные, вон, стоят себе спокойно, даже кажется, понимают, почему я так завелся. – Хочешь к нашим, на соединение? Вперед, никто не держит, а в немецком тылу тоже кому-то надо воевать. Если бы мы сразу ломанулись на прорыв, ты бы так и сидел за колючкой, а после бы тебя шлепнули, все равно кто-нибудь да ляпнул бы, что тут командиры есть, а уж политработников немцы вообще любят особенной, страстной любовью. Не слышал разве приказ по войскам вермахта? Даже я, простой боец, и то слышал. В первую очередь уничтожать весь командный и политический состав Красной Армии. Евреи и коммунисты должны быть расстреляны на месте. Раз ты переоделся, значит, что-то слышал и сделал выводы. Говорю еще раз. Фрицы за Минском уже, у них четкая организация, танки рвут оборону и уходят дальше, следом идет пехота и чистит все, что не доделали танкисты. Таких лагерей, как ваш, думаю, поблизости немало. Нужно собирать людей, вооружать, вот тогда и думать будем: прорываться на соединение или тут немцам кровь портить.
– А как? – вдруг довольно неуверенным голосом сломленного человека спросил полковник.
– Да элементарно! Вот вы, – выплеснув эмоции, я вновь заговорил, как положено, – товарищ полковник, много бы навоевали, если бы вам снабжение отрезали?
– Я так сюда и попал, потому что ни боеприпасов, ни пополнения не пришло.
– Вот и я о том же. Будем немцам здесь коммуникации рвать, тылы чистить, долго ли их порядок просуществует на голодном-то пайке?
– Ну, я не знаю…
– Зато я знаю, хоть и простой красноармеец. Товарищи бойцы и командиры, – выкрикнул я в голос, – кто хочет идти на соединение с нашими войсками, могут идти, даже оружие не отберем. Те же, кто хочет действительно помочь стране и своему народу, останутся со мной. Легко не будет, орденов тоже не обещаю, но фрицев мы с вами будем рвать так, что перья полетят. – Вокруг захлопали, люди с улыбкой на лицах и одновременно с яростью в глазах почти все шагнули ко мне, хотя я и не приказывал ничего.
– Товарищ командир партизанского отряда… – подал голос один из политработников.
– Слушаю вас, извините, не знаю вашего звания.
– Полковой комиссар Кривушин, Алексей Сергеевич, – представился комиссар, – а политработнику место в отряде найдется?
– Конечно, почему нет? Ребята, работа будет у всех, война идет такая, что никто не останется без дела. А политработник, товарищ полковой комиссар, даже необходим. Бойцов после плена нужно поддержать, не орать и стращать, а именно подбодрить и воодушевить на службу Родине.
Политинформацию я затянул минут на тридцать, что говорить, да все почти ко мне и перешли. Тот полковник
