подтверждает он, заглянув в видоискатель.
– Выберешь там сама из трех синхронов,[3] – говорю я Данке. – Там должно быть два по пятнадцать секунд, и один – около десяти.
Она кивает:
– Я все возьму. Нормально сказала. Да и все равно никого больше нет, менты говорить отказались.
– А они были?
– Конечно.
– И что?
– Им хочется, чтобы это был несчастный случай.
– А тебе не хочется?
– Мне, – в голосе Данки злость, – хочется собрать выпуск. Так что иди поработай.
Коровы. Бурые, черно-белые. Бетонные дорожки, щегольские ботинки. Высокие аппараты, похожие на огромные осиные гнезда. Трубы – светлые, металлические. Много труб. Улыбчивая девушка предлагает всем попробовать молока: подносы уставлены красивыми стаканами. Интервью – дерьмо, сразу видно, что брал Андрюха. Ничего нового. Полгода в новостях, а уже знаю – что-то по-настоящему новое происходит редко. Ужас.
Смотрю на экран компьютера, режу видеоряд на аккуратные, по три секунды, куски, отсекаю от синхронов все ненужное; даю губернатору произнести всего две фразы, и пусть меня потом убьют. Набиваю титры. Начинаю чувствовать себя – собой, спасибо Данке. Хорошо, что я не пошла домой.
Пишу текст. Сначала выходит стандартный бред: «Новый коровник открылся сегодня в районе». Дальше – про головы скота и литры молока и, конечно, про губернатора, который важнее голов и литров. Становится тошно. Переписываю. Говорю о том, что коровам не будет холодно зимой, что их новый дом чист и светел. Убегают из текста литры, а головы скота становятся очаровательными коровьими мордами. Выбираю кадры под стать: карий глаз в пушистых ресницах, узкая морда с широкой губой, красиво изогнутая шея. Белое-белое молоко в стаканах. Губернатора у меня почти нет. Ну не убьют же меня за это? Вот он на среднем плане перерезает ленточку, розовую, но не такую яркую, как Дядь-Пашина машина, вот десять секунд рассказывает, как все это здорово. Жаль, не взять интервью у коровы – было бы интереснее.
Текст готов, я встаю забрать распечатку и отнести ее в студию, чтобы набить подводку[4] в компьютер ведущего.
И тут вдруг понимаю, что в студии – кровь, а ведущего нет. И только компьютер остался.
– Дан!
– Да? – Она уже в монтажке. Монтажка втиснута в наш кабинет, как спасательная капсула. Ее дверь прямо за редакторским столом. Я боюсь туда идти: знаю, какие кадры там монтируют. Интересно, кто из операторов снимал? Спрошу потом.
– Дан, а куда вбивать подводки? Идти в студию?
– Да ты что, мать, сдурела – в студию? Набивай здесь.
Я иду к тому компьютеру, что подключен в сеть, и на самом деле вижу открытый документ с подводками.
– Дан! – кричу я, оборачиваясь. – И на суфлер будем кидать отсюда?
Она, крутя в пальцах тонкую сигаретку, появляется в дверях монтажки:
– Какой суфлер? Эфириться не будем, пойдем
Синхрон – отрывок записанного на камеру интервью, который потом войдет в сюжет.
Подводка – часть текста, которую ведущий произносит перед сюжетом.
