он громко. – Прошу задавать вопросы.
Вопросы задавали вяло.
– Почему избрана столь странная тема?
– Где этот мифический перстень? Изучала ли его современная наука?
– Действительно ли Бояров похож на революционера?
Ну, и так далее. Трофимов отвечал быстро, не задумываясь, аж от зубов отскакивало. Слабый ручеек вопросов быстро иссяк.
– Теперь прошу высказаться официальных оппонентов, – предложил председатель.
«Ну вот, – сказал себе Трофимов. – Началось…»
Первым выступал Рынкевич.
– …Нельзя не признать, что соискателем проделана большая исследовательская работа…
…на примере Павла Боярова внимательно, сосредоточенно всматривается в славное революционное прошлое нашей страны…
…автор беспощаден к порокам царского строя…
…однако сам по себе легкий, детективный стиль подачи материала настораживает. Какие огрехи пытается скрыть автор, подбрасывая читателю в качестве приманки лихо закрученный сюжет?
…всеядность как следствие отсутствия опыта. А также отсутствие концептуального каркаса, который объединил бы таких разных персонажей, как благородный революционер-одиночка Бояров и символ развращенности граф Опалов…
…поэтому считаю, что надо хорошо обдумать – можно ли соискателю присудить ученую степень кандидата наук, если в пересчете на школьные баллы – да будет мне позволено такое упрощение – диссертационная работа Трофимова заслуживает оценки «удовлетворительно». Спасибо за внимание.
Несколько жидких хлопков. Рынкевич сел на место, бросил вопросительный взгляд на Вышеградского. Тот медленно прикрыл тяжелые веки. Что именно означал этот молчаливый диалог, Иван не понял. Наверное, ничего хорошего.
– Мужайтесь, Иван. Еще не все потеряно, – процедил сидящий рядом Живицкий. – У них так принято – холоду нагонять…
Трофимов невесело кивнул.
К трибуне выходил второй оппонент – главный злодей спектакля под названием «Защита диссертации». Профессор Сивой, до прошлого года возглавлявший редакцию «Вестника Ленинградского отделения АН СССР» и смещенный с этой должности после скандала с Трофимовым, никогда не скрывал своего отношения к его научному труду. И к нему лично.
Полный, благообразный, с чрезвычайно здоровым цветом лица и пустыми глазами игрушечной мартышки, он некоторое время молча взирал на аудиторию с высоты кафедры. Предвкушал торжество расправы?
– Итак, работа, которую мне сегодня предстоит оценить перед уважаемым диссертационным Советом и представительной аудиторией, носит название «Артефакты мировой религии. Мифы и реальность», – приятно пробаритонил он, артикулируя каждое слово. – И первый вопрос, который возникает при прочтении… Мифы – да, пожалуй. Вернее – миф, один миф, в единственном числе. Миф о некоем «иудином» перстне. Который, кстати,
