рассмотрении похожий отнюдь не на японского самурая, а скорее на монголо-татарского разбойника, врубил все многочисленные мигалки и, рванув с места, прокричал неизвестно кому:
– Сукой буду не забуду, изуродую иуду!
Глава 3
Неизвестно, что было тому причиной: то ли покровительство духов, то ли крестное знамение, напоследок наложенное Стрекопытовым, то ли это просто судьба, крепко саданувшая человека под дых, давала ему возможность оклематься, но теперь у Синякова все складывалось нормально.
Мусоровоз без всяких проблем домчал его до аэропорта, билеты на нужный рейс продавались свободно. «Секретный № 3» не вызвал никаких подозрений у бдительных контролеров, арка металлоискателя даже не пикнула, пропуская его в «отстойник». Запах перегара не смутил ни милицию, охранявшую выход на летное поле, ни стюардессу, провожавшую пассажиров к самолету.
К удивлению Синякова, давным-давно не пользовавшегося воздушным транспортом, посадка шла не с боку, а с хвоста. Салон оказался просторным, с двумя проходами между рядами кресел. Хотя большинство пассажиров мужского пола и так находились в подпитии, к их услугам был еще и бар с богатым выбором горячительных напитков.
Место, указанное в билете, располагалось рядом с проходом, но Синяков, воровато оглянувшись, пересел на свободное кресло возле иллюминатора – хотелось глянуть с высоты и на тот город, который он покидал, и на тот, в который направлялся.
Однако спустя минут пять, когда посадка вроде бы уже закончилась, в салон ввалился багроволицый мужик, что-то дожевывавший на ходу. Мельком глянув на свой билет, он жестом просигналил Синякову – сваливай, мол.
– Я, знаете ли, собирался полюбоваться нашей планетой с высоты. – Синяков попытался улестить так некстати появившегося конкурента вежливостью.
– А я, по-твоему, что собираюсь делать? – возмущенно прохрипел тот. – То же самое.
Впрочем, отвоевав свое законное место, багроволицый повел себя более чем странно. Опустив шторку светофильтра, он откинулся на спинку кресла и сразу захрапел.
Процедуру взлета Синяков видеть не мог, зато отчетливо ощущал ее всеми своими потрохами – сначала все убыстряющийся тряский разгон, когда кажется, что колеса вот-вот лопнут от такой скорости, потом мощный толчок отрыва, вдавивший человеческие тела в подушки кресел, и наконец благословенную легкость свободного полета.
Вскоре было разрешено отстегнуть ремни, и Синяков, убедившись, что половина мест в салоне пустует, все-таки перебрался поближе к иллюминатору.
Однако, выглянув в него, он сразу пожалел об этом. Земли уже не было видно за плотным слоем сверкающих на солнце белых облаков, зато хорошо просматривалось крыло – огромное, грязное, с облупившейся краской и многочисленными птичьими метками.
Крыло это состояло из множества отдельных частей, действовавших независимо друг от друга (из далекого пионерского детства сразу всплыли полузабытые термины:
