зараза, стучит. Да-да! Мысль хорошая, вот кому надо морду набить – да где там! Как тут набьешь? Не держат ноги. И Люба куда-то подевалась. И голова раскалывается, и в ушах гнездится боль. И, что хуже всего, мы с Валеркой в комнате опять одни, а моя подружка Люба до жути бывает ревнива, потому что Валерка кобель, а я уже незамужняя…
Боже, до чего паршивое настроение! Спать в одной комнате с кобелем… на разных кроватях… Я вообще спала на полу в салате. Откуда уж тут возьмется настроение? Конечно же оно будет паршивое.
Однако, тут же настроение мое значительно улучшилось, – в комнату влетела ватага парней, и теперь уже никто не мог сказать, что мы с Валеркой уединились.
Теперь нас в комнате было много.
Парни, не теряя времени даром, стащили Валерку с дивана и, что называется, отбуцкали его прямо на моих глазах.
Я по-прежнему лежала на полу под столом, опираясь на муху и недоумевая, зачем Люба пригласила на новоселье так много парней в камуфляжной форме? И почему я не видела их вчера за праздничным столом? Почему, дура, не развернулась?
Были и другие мысли: к примеру, я осуждала этих гостей. Всегда неприятно, когда гости начинают обижать хозяев, а мужики били Валерку нешутейно. Сильно били, но, недолго. Он едва успел проснуться и встревоженно таращил глаза. Заметив это, парни в камуфляже бросили Валерку на диван и спросили:
– А теперь поговорим?
– А разве мы еще не начали? – зевая, удивился Валерка.
Сцена эта была так традиционна для нашей страны, и диалог и действия так пошлы и затерты, что я заскучала бы, когда бы в комнату не ворвался офицер в погонах полковника и не закричал, тыча пальцем в меня, все еще лежащую под столом на полу:
– Да вот же он!
«Почему „он“?»
Я сильно изумилась: «Почему „он“? Вот как вредно пить! Неужели уже невозможно с первого взгляда определить какого рода я, умница и красавица? Неужели возникают уже такие страшные ошибки?»
Признаться, ошибка полковника очень взволновала меня и даже напугала.
Передать не могу своего ликования, когда секундой позже выяснилось, что «он» относится не ко мне, а к гранатомету, пригревшемуся в моих объятиях. Тут только заметила я, на что именно опираюсь, заметила и возрадовалась: значит я все же не «он»! «Он» – этот дурацкий гранатомет «Муха»!
Впрочем, радость моя сразу же и омрачилась, как только полковник, в ярости бледнея, задал мне вопрос:
– Зачем ты, стерва, покушалась на президента?
Эта фраза едва не сразила меня наповал, спасло лишь то, что я некоторым образом уже лежала. Это надо же! Я – стерва, да еще и покушалась на президента.
Чудовищная фраза! Хотя, если покопаться, даже в полнейшем негативе можно позитив отыскать.
«Раз „покушалась“, – подумала я, – значит президент еще жив. Уже легче.»
Парни в камуфляже, с изумлением обнаружив меня, лежащую под столом в обнимку с «Мухой», сразу же потеряли к Валерке интерес, чем
