вещества охватил с ним все, в войске тотчас поднимается крик и беспорядочное движение. Беспорядочно все они бросаются на нас и едва не замышляют умертвить нас, ничего не говоря, не спрашивая и не вступая в какой-либо разговор, а лишь молча приписывая нам всю вину в поджоге. Поэтому, как и естественно, испугавшись этого умысла против нас и отчаявшись во всем, мы призываем великого Феодора, чтобы он избавил нас от неожиданной опасности и открыл путь к спасению, ибо ты один, говорили мы, священнейший отец, можешь удержать несправедливо нападающих на нас и замышляющих совершить неправеднейшее умерщвление нас. И – о, быстрота благодеяния! – пока мы еще произносили молитву, внезапно хлынувший сильный дождь погасил распространившийся огонь и произвел дивную перемену в настроении воинов, прежде готовивших нам убийство, сделав их теперь смиренными и поникшими долу».
112. И одна женщина из благородных поведала божественному Софронию о чуде, бывшем с нею, рассказывая о нем так. «Однажды, – говорит, – случился пожар в моем доме, находящемся в Равдосе. Огонь охватил весь его кругом, и я была в опасности увидеть почти все свое имущество добычей пламени, так как ни заливание водой, ни какие-либо орудия для тушения не могли угасить огня, который, таким образом, с треском все поглощал. В таком положении мне пришло на ум вынуть спрятанное письмо отца, которое незадолго пред тем он прислал мне. [Col. 216] Взяв его в руки, я решила бросить его в огонь (надеясь, что он, устыдившись его, удержит силу своего разгара). Действительно, как только я исполнила это и чтимое письмо бросила в оное губительное пламя, воскликнув при этом: «Святой Феодор, помоги мне, рабе твоей, находящейся в опасности», – тотчас же стало заметным, что свирепая сила огня угасла, ослабела и прекратилась, оставив лишь пепел и дым». Кто из современников или предков видел такое чудо от малого письма? Все, что можно изобрести удивительного, это ничто в сравнении с ним, так что и простота нашего слова не может умалить величия этого происшествия. Ибо, само проявляясь в действиях таким, каково есть, оно превосходит силу слова и всякое искусство повествования.
113. Но нам время изложить чудо, случившееся на острове Сардиния с одним из местных жителей, и усладить слух боголюбцев. Каково оно, страшно и слышать, потому что вместе с чудесным заключает в себе и устрашающее. Был на острове один муж, всегда любивший и чтивший писания великого и между прочими высоко ценивший [песнопения], составленные им на Святую Четыредесятницу, обыкновенно называемые трипеснцами. Однажды у него мимоходом остановились монахи, чтобы провести дни поста; это были ученики известного Григория Сиракузского[482]. Обладая безрассудным умом и исполненные гордости в сердцах, они начали порицать творения святого, называя их грубыми и составленными не по правилам искусства. Увлеченный, не знаю как, ими, приютивший их скоро изменяется и принимает их мнение, перестав чтить, как прежде, и петь их на утренних славословиях, как было в его обычае. И когда он стал таким, является
Имеется в виду Григорий Асвеста; в 40-70-х гг. IX в., уже после смерти преп. Феодора (826 г.), он был митрополитом Сиракузским, а в конце 70-х – митрополитом Никейским. –
