счете и «держится» бытия, подтверждая в нем себя как свое субъективирование [zapodmiotowywanie], а не является приговоренным к какому-то бесконечному «само-субъективированию» [samo-zapodmiotowywanie].
Выше мы отмечали, что само по себе сознание не является ни самостоятельным субъектом, ни властью. В дальнейшем еще полнее предстанет то, что у истоков сознания находится та самая познавательная потенциальность, которой человек обязан всеми процессами понимания и объективирующего знания. Сознание вырастает из этой же потенциальности, словно из единого корня. Оно появляется будто «с тылов» процесса понимания и объективирующего знания, но в то же время возникает еще более «внутри» личностного субъекта. Именно поэтому делом сознания является всякого рода «интериоризация» и «субъективации» (об этом еще речь впереди).
Факт, что не только собственное «я» и связанный с ним поступок, но даже и само сознание того поступка и его связи с собственным «я» могут быть осознанны, – дело самосознания. Когда мы говорим: «Я уяснил себе свой поступок…» или «уяснил себе… что-то еще», тотчас же указывая на актуализацию сознания, мы указываем именно на актуализацию самосознания. Ибо ни поступок (ни тем более «что-то еще») нельзя «уяснить себе» сознательностно, но только интенционально и лишь потом – актом самосознания (или знания в нашем обычном понимании этого слова). Но в данном случае мы выражаемся правильно, поскольку сознание теснейшим образом сплетено с так понимаемым знанием.
Характерно и вместе с тем чрезвычайно отрадно, что в нашем языке употребляются оба выражения. Благодаря этому устанавливается порядок в рассмотрении множества ноэтических [noetycznych] и онтологических проблем. С одной стороны, становится куда более понятной объектность субъекта, а с другой – субъектность того сложного объекта, каким является собственное «я». Вот эту-то субъектность объекта нам и предстоит проанализировать.
Но прежде чем к этому приступить, необходимо еще раз подчеркнуть: если речь идет о сознании поступка, то речь идет не только о как таковом сознательностном отражении, но и об интенциональном самосознании. Я обладаю сознанием поступка, а это означает именно то, что актом самосознания я объективирую свой поступок в его соотнесении с моей личностью. Я объективирую то, что является подлинным действием моей личности, а не чем-то таким, что в ней только лишь делается. Действие это – сознательное (и опосредованно оно voluntarium); оно совершается по собственной воле (и непосредственно оно voluntarium), обладает нравственной ценностью – положительной или отрицательной, являясь хорошим или плохим. Все это вместе взятое, все то содержание поступка, объективированное актом самосознания, и составляет содержание сознания. Благодаря этой объективации мы можем говорить о сознании в объектном значении или об отношении сознания к объектному миру.
О сознании в его объектном значении мы говорим с точки зрения значений
