ряды банок, на полу стояли два мешка, в которых, судя по форме, была картошка или свекла. Рэб вытянул трехлитровую банку, как ему показалось, с компотом.
Сладкого тоже хотелось. Кухонным ножом проделал треугольную дыру в крышке и плеснул компота в кружку. Сомнения в том, что это именно компот, появились, когда Рэб почувствовал знакомый запах самогонки. Поднес к носу кружку. Точно – самогон на ягодах. Чрезвычайно полезная вещь в умеренных количествах. Рэб выдохнул в сторону и приложился к кружке. Глотку обожгло, но он все равно допил до дна, затем поставил на стол кружку и довольно выдохнул. Рэб попробовал вспомнить, с какого момента он не чувствовал себя так хорошо. Выходило, что с тех пор, как ему стали являться непонятные тени, звуки и прочие провокации, он жил в напряжении. Странно, что сейчас, убив полчаса назад человека (или почти человека), он чувствовал себя спокойно, уверенно, будто снова зажил какой – то наполненной жизнью.
Алкоголь успокоил досаждавшую все сильнее ноющую боль в теле. Успокоившись после пережитого за день, Рэб почувствовал, как силы покидают его. Ноги подгибались, веки налились свинцом. Еще миг, и он мог упасть на пол и уснуть. Ему хватило сил найти в доме матрас, бросить его в погреб и заночевать в нем.
«У каждого человека должна быть в доме своя секретная комната», – решил Рэб.
Перед тем как уснуть, он подумал, что неспроста в этом месте появляются его двойники. Был в этом смысл, который он не мог понять сейчас, но надеялся, что в будущем правда обязательно откроется. Рэб чувствовал, что Улей для него заслуженное наказание. Молитвами и деньгами здесь откупиться не получится. В этом была хоть какая – то конкретика. Желание избавиться от груза настроило бывшего священника на решительный лад. Но это завтра, а сегодня ему смертельно хотелось спать.
Среди ночи его разбудил топот. Вначале он подумал, что это подкованная лошадь ходит возле дома. Но звук доносился со двора, лошадь сама не смогла бы открыть калитку. Потом что-то тяжелое ударило по крыше. Листовое железо зазвенело под тем же цокотом «лошади», а деревянные перекрытия застонали под ее тяжестью. Рэб перестал дышать. Ему стало понятно, что лошади по крышам не скачут. По привычке на ум пришли молитвы. Он проговаривал их в уме скороговоркой, не особо вникая в суть. Из всех органов чувств только слух помогал следить за тварью. Почувствовала ли она его или бродила здесь случайно? Какая она из себя? Хватит ли у него сил справиться с ней? То, что она прыгучая, Рэб догадался. По грохоту от приземления на крышу, он понял, что мутант не пользовался лестницей.
Дорогие наручные часы показывали четыре часа ночи. Адреналин выбил из организма остатки сна. Рэб констатировал, что ему стало хуже. Кожа горела, как при высокой температуре. Внутренности болели, и от этого возникала тошнота. Мысли были неясными, забегали одна за другую, и каждая новая была депрессивней предыдущей.
Часовая стрелка еле двигалась. Тварь на крыше не хотела
