финансового комитета на следующей неделе; ей ни на мгновение и в голову не придет, что ее босс с окровавленным ртом сидит на этом откосе у автострады.
Его плечи затряслись, и по диафрагме пробежала быстрая дрожь. С усилием Мейтланд подавил спазм. Он проглотил подкатившую к горлу слизь и посмотрел вниз, на «Ягуар», снова задумавшись об аварии. Было глупо с его стороны превышать скорость. Стремясь поскорее снова увидеть Кэтрин, он предвкушал, как расслабится в их прохладном, официальном доме с большими белыми комнатами. После трех дней с Элен Ферфакс он чувствовал, что задыхается в этой теплоте комфортабельного номера и рассудительной женщины-доктора.
Мейтланд встал и двинулся наискось по склону. В 10 футах выше была твердая обочина автострады и ограждение из деревянных щитов. Мейтланд швырнул вверх портфель. Двигаясь по-крабьи на ногах и предплечьях, он взобрался повыше по ненадежному грунту, протянул руки к бетонной обочине и выполз на дорогу.
Изнеможденный подъемом, Мейтланд присел на деревянный щит и отряхнул руки о штаны. Портфель и плащ лежали у ног грязным узлом, как пожитки бродяги. Рубашка под пиджаком насквозь промокла от пота. Во рту было полно крови, но он непрерывно всасывал ее в себя.
Мейтланд встал и повернулся лицом против движения. На него неслись три ряда машин. Они появлялись из туннеля и устремлялись к скорому повороту. Начинались часы пик. Отраженный сводом и стенами виадука шум многократно усиливался и поглощал крики Мейтланда на автостраде. Иногда между мчащимися машинами возникал интервал футов в пятьдесят, но уже в первые минуты, что Мейтланд стоял там, размахивая портфелем и плащом, сотни машин, везущих своих водителей домой, сомкнулись теснее и ехали почти бампер к бамперу.
Мейтланд опустил портфель и оглянулся вслед движению. Спешащие машины отбросили красные сосновые щиты назад, выстроив их в неровный ряд. Низкое солнце на западном небосклоне ярко светило водителям прямо в глаза, когда они выезжали из виадука на крутой правый поворот.
Мейтланд посмотрел на себя. Его пиджак и брюки пропитались потом, грязью и машинной смазкой – вряд ли кто-то из водителей, даже если и увидит его, захочет его подвезти. Кроме того, затормозить и остановиться было почти невозможно. Задние машины, пользуясь тем, что наконец дорога свободна от долгих пробок, которые всегда закупоривали Вествейскую развязку в часы пик, безжалостно толкали замешкавшихся вперед.
Стараясь занять более заметную позицию, Мейтланд медленно продвигался по узкой обочине. Никакого пешеходного тротуара или аварийной площадки у этого поворота предусмотрено не было, и машины со скоростью шестьдесят миль в час проносились мимо всего в трех-четырех футах. Все еще с плащом и портфелем он двигался вдоль ряда щитов, отодвигая каждый с пути. Маша шляпой в насыщенном выхлопными газами воздухе, Мейтланд кричал через плечо в шум моторов:
– Крайняя необходимость!.. Стой!.. Отрули в сторону!..
Ему загородили дорогу
