в порядке! В порядке. Со мной все o’key!
И все сразу заткнулись.
Но стало еще хуже.
– Заговаривается… Ой, мамоньки мои, бедное дите заговаривается, – сдавленно прорыдала курносая, комкая у лица подол крахмального фартука. Долговязая охнула. Лысый же, крошечными шажками приближаясь к Геле, спросил тем вкрадчивым голосом, которым разговаривают обычно с кусачими собаками, опасными психами и капризными младенцами:
– Поля, голубчик, ты меня узнаешь? Ты знаешь, кто я?
– Мой папа, Василий Савельевич Рындин? – несмело предположила девочка.
Лысый страшно обрадовался и ликующе объявил, обернувшись к женщинам:
– Узнала! – Потом снова обратился к ней: – Поля, милая, как ты себя чувствуешь? – и вознамерился присесть рядом.
С перепугу Геля сказала первое, что пришло на ум:
– У меня от… от шума голова закружилась… Можно мне побыть одной? Пять минут? Пожалуйста…
Долговязая метнула на лысого испуганный взгляд, но тот преувеличенно бодро произнес, обращаясь к Геле:
– Разумеется! Ра-зу-ме-ется! Отдыхай. Загляну к тебе попозже.
Высокая дама (то есть, несомненно, Аглая Тихоновна Рындина) прерывисто вздохнула и вышла первой. Девушка в сером наклонилась за подносом, но лысый, бормоча: «После, после…» – подхватил ее под локоть и увел.
Геля осталась одна.
Она старалась успокоиться, уверить себя, что происходящее здесь и сейчас всего лишь спектакль. Или сон (и еще неизвестно, Геле Фандориной снится, что она Поля Рындина, или же наоборот?), а во сне или спектакле все понарошку, и с человеком не может произойти ничего по-настоящему плохого.
Все равно, страх не отпускал, плескался где-то на донышке души.
Геля всегда была трусихой. Боялась мышей, например. Ах, что там мыши – их все нормальные люди боятся. А Геля боялась всего на свете – американских горок, незнакомых людей, ходить по темным улицам. Боялась, когда на нее кричали.
Девочке вроде бы не зазорно быть трусливой, но Геля стыдилась своих страхов и скрывала их. Так и плыла всю жизнь против течения, преодолевая маленькие ледяные водовороты – страх высоты, страх боли, неудачи, экзаменов, пауков, больших собак и маленьких букашек.
Сцены вот только не боялась, но это понятно. Там ведь не Геля была, а Гертруда, Гермиона или Мальвина. А Геля бы, конечно, ни за что.
Но теперь привычный трюк почему-то не срабатывал. Стоило только подумать о том, что вот сейчас эти чужие дядька с тетькой станут обнимать ее и называть доченькой, Гелю начинало трясти.
Но стоп! Почему – чужие? Это же ее прапрабабушка и прапрадедушка! Вполне себе родственники. Вот взять ту же Динку Лебедеву – она не видела свою бабушку до пятого класса. Потому что бабушка жила в Орске, то есть очень далеко. И ничего! Динка полетела в этот Орск на каникулы. Познакомилась с бабушкой и даже подружилась.
Вот и Геля будет думать, что просто приехала на каникулы к своим прапрабабушке
