Потапова.
– Вы правы. Как вы себя чувствуете? Если вам трудно говорить, скажите, и на сегодня мы закончим беседу, – Петр Семенович пристально вглядывался в лицо больной. Она отрицательно покачала головой:
– Спрашивайте.
– Вера Ивановна, – начал Гуров, – у вас есть родственники? Вы знаете, что за вами теперь требуется особый уход.
– Только сын Коля, ему шестнадцать. Он еще учится в школе, – произнесла больная.
– А ваши родители?
– У меня никого нет. Я детдомовская, – лоб Потаповой покрылся испариной.
– А ваш бывший муж? Его родственники? – Гуров подумал, что уже знает ответ на этот вопрос.
– У меня никогда не было мужа.
«Понятно, – раздраженно думал Петр Семенович, – типичная лимитчица откуда-нибудь из захолустья. Небось с девчонок на фабрике, к сорока годам получила комнату в коммуналке где-нибудь на окраине и обзавелась ребенком».
Он мельком взглянул на медицинскую карту Потаповой. Так и есть: место работы – комбинат хлебобулочных изделий, укладчица, домашний адрес… О такой улице коренной житель города Гуров никогда и не слышал.
– Вера Ивановна, – продолжил он, – вы знаете, что вам потребуются дорогие лекарства? У вас есть деньги? Есть где их взять? Может быть, какие-нибудь ценные вещи, которые можно продать? Поймите, вам сейчас ничего не нужно жалеть, речь идет о вашей жизни.
Потапова покачала головой:
– Откуда у меня деньги? Откуда ценности? Только комната в коммуналке. Если я ее продам, нам с мальчиком негде будет жить.
Гуров вздохнул:
– Все ясно, Вера Ивановна, отдыхайте. Мы еще к вам зайдем.
Он поднялся с постели, но слабеющая рука больной попыталась удержать его за край халата:
– Доктор, – она умоляюще смотрела в глаза Петру Семеновичу, – мне нельзя умирать. У меня несовершеннолетний сын. Что мне делать? Кто без меня поставит его на ноги?
– Дорогая моя, – врач широко улыбнулся, – кто говорил о смерти? Разве я сказал вам, что мы не будем вас лечить? Обязательно будем, только хочу предупредить: имеющиеся у нас в больнице лекарства не столь быстро поднимают на ноги. Если бы у вас были деньги, вы приобрели бы такие, которые помогли бы вам быстрее. А так вы просто проведете здесь больше времени – вот и вся разница. И гоните из головы глупые мысли.
Шурочка заметила, что впервые за все время разговора на измученном лице Потаповой мелькнула улыбка.
– Вы умеете успокаивать, – с восхищением сказала Гурову девушка, когда они выходили из палаты. – А ведь она умрет. Как же ее сын?
– Шурочка, люди не всегда умирают, не надо судить по Федотовой. Той действительно никто не мог помочь, а этой сын поможет.
– Но ведь ему шестнадцать лет, он школьник. Допустим, в школе пойдут навстречу, и большую половину дня мальчик будет ухаживать за матерью. А где он достанет деньги? – на лице Шурочки отразилось недоумение.
– Захочет – достанет, –
