рискни – так быть беде.
Пусть хил ты, Прошка, но умнее,
Так думал леший о себе.
Коварный план обдумав, тенью
Гость к Афанасию слетел.
Вернув свой облик, возмущенье
Изобразил и заскрипел:
– Как можешь быть ты безмятежным,
Ведь каждый леший на счету.
А может, стал ты слишком нежным,
И я напрасно речь веду?
Тогда беги, скрывайся в чаще,
И носа высунуть не смей.
Что из того, что все пропащим
Сочтут тебя, ведь жизнь ценней.
– Постой, за что меня ругаешь? -
Был Афанасий изумлен.
– И зайцев ты моих пугаешь,
Им портишь аппетит и сон.
– Кикимора, не леший ты.
А я еще не верил слухам!
О прялке все твои мечты…
– Эй, Прошка, враз получишь в ухо!
Наш Афанасий осерчал,
А Прошке лишь того и надо.
Обида, старый леший знал,
И черта выманит из ада.
– Бес в воду, а пузырья вверх, -
Ответствовал без страха Прошка.
– Ты ссоры ищешь, как на грех.
Подраться можно бы немножко,
Да только не затем я здесь,
Чтоб кровью орошать кусты.
Тебе принес дурную весть,
Так выслушай сначала ты,
А там решим, чем нам заняться,
Куда нам силушку девать.
Недаром лешим битвы снятся –
Пришла пора повоевать.
Был Прошка мастер завирать.
Любил он юным лешим спьяну
То быль, то небыль рассказать.
Вот и сейчас пустился рьяно:
– Лешак и водяной всегда
В согласии и мире жили.
Нам лес навек, ему вода –
На том когда-то порешили.
Раздора не было с тех пор
Меж лешими и водяными.
Блюли мы строго договор
И стали, почитай, родными,
Не чванясь тем, что ближе леших
Был водяной нечистой силе,
Нередко конных мы и пеших
Из леса в омут заводили,
И водяной их всех топил,
Тряся зеленой бородою.
А после гоголем ходил,
Всплыв колесом по-над водою.
Косматый весь, опутан тиной,
То выпью крикнет, то совой –
Утопленник бы сам картиной
Залюбовался, будь живой.
Теперь совсем другое дело.
Как будто беса подменили:
Ему оставили лишь тело,
А чести бесовской лишили.
Он леших вздумал обвинить:
Мол, милосердны те не в
