посмотрел на него долгим оценивающим взглядом.
– Что ж, бери. Парень ты, вижу, правильный. Фермер?
– Пастух.
Незнакомец еще мгновение его поизучал, а потом сказал:
– Хорошо, парень. Вот как мы поступим. Я одолжу тебе своего коня. У него весьма говорящее имя – Прок. Ты поскачешь на нем по Мортийской трассе и посмотришь на этот груз. Если не дурак, поймешь, что у тебя нет ни единого шанса, и тогда останется два варианта. Или умереть без толку, или развернуть коня и доскакать до моей казармы в Уэллсе, и там мы поговорим о твоем будущем.
– О каком еще будущем?
– О жизни солдата, парень. Если конечно, ты не намерен провести всю оставшуюся жизнь по уши в овечьем дерьме.
Холл неуверенно посмотрел на незнакомца, силясь понять, в чем тут подвох.
– А что, если я просто ускачу на вашей лошади?
– Не ускачешь. Тебе не чуждо чувство долга – иначе ты никогда бы не впутался в эту глупую затею. И потом, на случай, если придется отправиться за тобой, у меня есть целая армия лошадей.
Незнакомец повернулся и отправился обратно в паб, оставив Холла у коновязи.
– Кто вы? – крикнул Холл ему вслед.
– Майор Бермонд с Правого Фронта. Скачи быстрее, парень. И если с моей лошадью что-то случится, я спущу с тебя твою жалкую овцелюбивую шкуру.
Проскакав всю ночь, Холл догнал груз и убедился, что Бермонд был прав: это была настоящая крепость. Солдаты обступали каждую клетку, тут и там в их рядах краснели мантии наемников Кейдена. У Холла не было меча, но и меч – он это прекрасно понимал – ему бы тут не помог. Он не мог даже подойти поближе, чтобы найти Саймона: когда парень попытался приблизиться к клеткам, один из наемников Кейдена выпустил стрелу, промахнувшись не более чем на фут. Все было, как говорил майор.
Однако он продумал нападение на поставку и то, как все закончится: ужасное будущее, которое он учуял уже во время поездки в Новый Лондон, будущее, в котором его родители смотрели на него и видели только Саймона. Лицо Холла станет для них не утешением, а лишь ужасным напоминанием. Он натянул поводья, готовясь напасть, но тут случилось нечто, чего он не мог объяснить: сквозь кучу плотно набитых пленников в шестой клетке он вдруг заметил Саймона. Клетки находились слишком далеко от Холла, чтобы что-либо разглядеть, но он видел лицо брата. Свое собственное лицо. Если он предпримет самоубийственную атаку, от Саймона ничего не останется, даже могилы. И тогда Холл понял, что дело было не в Саймоне, а в его собственном чувстве вины, его собственном горе. Эгоизм и самоуничтожение, как часто случается, шли рука об руку.
Холл повернул коня, вернулся в Новый Лондон и присоединился к тирской армии. Майор Бермонд стал его попечителем, и хотя Бермонд никогда не признавался в этом, Холл думал, что майор, должно быть, с кем-то сговорился, потому что даже пока Холл служил рядовым в пехоте, его никогда не ставили конвоировать рекрутов. Каждый месяц он отправлял часть своего заработка домой, и во время редких поездок в Идилуайлд родители
