style="font-size:15px;"> – Я ведь ради вас, господин Сосновский, сюда пришел, – тихо сказал, прищурившись, Зайхер, – знал, что вы сюда ходите. И знаю, что вы уважали Мишу. Его все уважали, но вы – особенно. Умный человек, писатель. Наши вас всегда держали по понятиям. И людей от еврейского погрома спасали. Видите, за многое о вас знаю.
– Зачем вам это? – Володя отчетливо ощутил укол тревоги. Люди из мира, который представлял Зайхер Фонарь, ничего не делали просто так и не заводили серьезных разговоров, не преследуя особых целей.
– Ну так я хочу, чтобы вы разобрались в одной истории. Странной истории. Мне самому не под силу, – вздохнул Зайхер, – а разобраться очень хочется. А вы человек нейтральный. Вы не из нашего мира, но про нас многое знаете. Может, в чем и поможете.
– Да что произошло? – еще больше насторожился Володя.
– Еще не произошло. Произойдет. И когда произойдет, весь город на уши встанет!
– Да вы можете говорить толком? – рассердился Сосновский.
– Так я и говорю. Получил я одну депешу. Странную депешу. Разобраться бы надо. С фронта. Маякнул мне один человек, который в свое время на фронт с Мишей отправился, о том, что…
В этот момент Фонарь увидел Карася, который отчаянно жестикулировал ему, стоя в дверном проеме.
– Это шо еще за химины куры? – перебивая сам себя, удивился он. – Это шо за меня?
Словно в ответ на его слова Карась замахал руками еще отчаянней.
– Дурной куренок нам всем гембель приклеет до тухеса! Надо засмотреть… – и Фонарь встал с места.
– Подождите! – попытался остановить его Володя. – Что в этой депеше было написано? О чем?
– Та обождите, господин Сосновский! Не скворчите зубами, бо юшка простынет! – Зайхер Фонарь снова превратился в вора. – Дождитесь – и намотаете мой язык на свои уши. Щас!
И он исчез на зов Карася. Володя, опасаясь, как бы официант не заставил его платить за шампанское, быстро пересел за свой столик, но не спускал глаз с пустого стола Зайхера. Время шло. На сцене вместо блондинки появился фокусник. Он вручил дамам, сидящим поближе, бумажные цветы. Публика зааплодировала.
Сосновский стал нервничать. Было понятно, что Зайхер встревожен. Что-то мучило его. И это явно было связано с криминальным миром – он подчеркнул, что Володя хорошо в нем разбирался. Сосновского уважал Японец. Но о чем же Фонарь хотел поговорить?
Прошло полчаса. Ни Зайхер, ни Карась не возвращались. Не могло ли это быть дешевым разводом, чтобы спихнуть на него, Володю, доплату за дорогое шампанское? Но Сосновский так не думал. Он вдруг стал испытывать сильное чувство тревоги, которое грызло его, не давало сидеть на месте, словно жгло изнутри.
Не выдержав, Володя встал и направился к мужскому туалету, думая поискать Зайхера там. Но не дошел: он находился на полпути, когда раздался вопль. Это был отчаянный женский крик, который вмиг заглушил всю музыку на эстраде и доносился как раз из коридора, где находились уборные. Володя бросился
