проходили совершенно зря; несколько раз назначалось время ухода, но потом вдруг поход опять откладывался без всяких видимых причин. Наконец на «Олеге» лопнула паровая труба, и ее повезли на миноносце в Пирей для исправления; а тем временем из Петербурга чуть ли не ежедневно получались категорические приказания уходить, с предупреждением, что еще несколько дней задержки – и идти будет поздно.
22-го «Изумруд», возвратившись со стрельбы, отдал свой якорь на савок минного аппарата, который забыли вдвинуть, и тем вывел аппарат из строя; уход, назначенный было на 23-е, снова отложен на 26-е. Впрочем, последняя версия оказалась наконец-то правдивой: в 5 ч дня отряд покинул Суду и через двое суток встал на якорь в Порт-Саиде. На другой день в полдень сначала миноносцы, а за ними и крейсера последовательно вошли в канал; пройдя его благополучно, отряд, простояв затем сутки в Суэце, с рассветом 31 декабря тронулся дальше.
Плаванье наше Красным морем было также несколько странным. Казалось, что цель отряда – как можно скорее достигнуть Мадагаскара, где находилась теперь эскадра, и потому мы должны, идя наивыгоднейшим для отряда ходом, избегать, по возможности, всяких задержек, а, между тем, мы не раз занимались ни к чему не нужными эволюциями и гарцевали самыми разнообразными ходами – от 7 до 17 узлов, посылая иногда миноносцы на рекогносцировку безлюдных островов, а когда 5 января, миновав Перим, отряд вошел в Таджурский залив, то кроме эволюций затеяна была еще контргалсовая стрельба, что длилось более двух часов. После этого учения, когда до Джибути оставалось каких-нибудь два часа ходу, «Рион» совершенно неожиданно получил следующее приказание с «Олега», переданное по семафору: «Пойдете в Баб-эль-Мандебский пролив и Аденский залив ловить контрабанду на пароходе “Замбия” и других, о которых имеете сведения» (?)… причем сообщалось, что через некоторое время нам на смену придет «Днепр» или «Изумруд». Но «Замбия», как нам было известно, прошла 1 декабря в Алжир и приблизительно месяц тому назад была в Аденском заливе; сведений же о движении контрабанды мы больше не имели, так как деятельность наша, как «разбойников», прекратилась давно, – мы недоумевали поэтому, чем мотивирована наша внезапная командировка, с которой связана новая бесполезная трата дорогого времени и не менее дорогого угля.
Осматривать все пароходы теперь было еще более невозможно, чем во время нашего совместного крейсерства в Красном море; искать среди идущих с запада судов английский пароход «Suazy», на котором, судя по только что переданной нам инструкции, где-то в четвертом трюме лежит амуниция? Но Аденский залив широк, движение в нем громадное, и мыслимо ли среди всех этих пароходов, проходящих здесь днем и ночью, отыскать какой-нибудь один? Да, наконец, что такое какая-то амуниция в сравнении с теми сотнями тысяч тонн контрабанды, уже благополучно провезенной в Японию, или хотя бы тем грузом, который, арестованный «Смоленском» в июле, был освобожден благодаря слабости нашего правительства?
