росок
Лови, мой друг, осколок века,
Осколок данности печальной,
Осколок жизни человека
Не столь короткой, сколь печальной.
Лови прощение, о грешный!
У голой музы две причины
Пленить поэта. Бог, конечно, —
Дурная копия мужчины.
Лови мой облик взглядом кратким.
Забытым сном предстала совесть
Среди окраин Петрограда,
Где смерть – обыденность, не новость.
Лови, мой друг, остаток жизни.
Куда бежать сквозь тьму и вьюгу?
Звенят заоблачные выси
По нам, совсем чужим друг другу.
Когда на набережной пусто,
И шум реки не слишком мрачен —
Идти сквозь жизнь не так уж грустно.
Страх смерти выслежен и схвачен.
Покой души лежит в основе
Стихов заезженных и слабых.
Лови, мой друг, кусочек горя
Весьма умеренных масштабов.
Лови, мой друг, остаток света.
Осипший голос просит слова
Из уст умершего поэта,
Чья слава к вечности готова.
Ему в ответ шумят приливы,
И звёзды вспышками мерцают.
Да, жизнь течёт для терпеливых
Без указательного пальца,
Что на курок нажать не может,
Не различая тьмы бездонной,
Когда мороз бежит по коже
И без того уже холодной.
Петербургские строфы I
Так смолкают оркестры.
Иосиф Бродский
I.
За заводом река – бесконечно скупое соседство
Багровеющих труб со студёными водами. Сжалься
Над незрячим творцом одиноко стучащее сердце!
Я ловлю ритм колёс и слезами залитого вальса.
За заводом река – да и новость ли это, ей-богу?
Проходя взад-вперёд по сырому асфальту я видел
Как гремящий трамвай будто скальпелем режет дорогу,
А внутри всем плевать, и, особенно, едущим сидя.
За заводом река. Прислонись к парапету, бродяга.
Видишь утка плывёт против ветра. Забавно, не так ли?
Сигарета, как жизнь – горьковата, но вовсе не в тягость.
Против ветра плывёт… Даже утку по-своему жалко.
II.
Я не против тоски как явления – против привычки,
Занимающей мозг хуже всякого спирта и дыма.
Не согреться в ночи слабым пламенем гаснущей спички
И теплом батарей. Не остаться в ночи невредимым.
Только чайник шумит, только окна свистят босяками.
Над пропитой тоской стаей чаек проносятся тучи.
Где-то солнце встаёт над замёрзшими ночью мостами,
Значит, всё хорошо. Значит будет когда-нибудь лучше.
Оперенье сменить, приготовиться к зимним полётам.
Всё белей полоса и сцепление меньше. Досада!
В своём доме пустом как в холодных стенах Камелота
На немую кровать опускать свою дрожь по глиссаде.
III.
Слышишь пение птиц? В том и дело – я тоже не слышу.
Неповинным церквям в одиночку слагать свои песни.
За заводом река, и кирпичные трубы всё выше.
Только дым в тишине остаётся поистине честным.
Только дым дарит сон, что поэт называет виденьем.
Только дым знает всё о безрадостной жизни скитальца.
Из бутылки лить спирт на истёртые оземь колени
Не поморщив лица – я до Бога хотел достучаться.
Я не верил словам, порицающим веру. Не верил.
Оказалось, был глуп. Так простите меня-недоумка.
За заводом река, но я прячусь от общества в сквере.
И бесцельно шумит здесь остатками листьев разлука.
IV.
Хорошо одному на промёрзшей скамье, на вокзале,
Хорошо одному на проспекте средь толп беспокойных,
Хорошо одному на покинутом всеми причале —
Это мантра глупцов бесконечно скупых и свободных.
Хорошо одному в опустевшем под вечер вагоне
Возвращаться домой по подземным изведанным тропам.
Только эхо гудит, только двери закрытые стонут.
Опустевший
