возле дукана Ибрагим-аки ваше имущество в мешке».
К дукану послали «уазик» с четырьмя десантниками. Около дукана, который оказался закрыт – почтенный Ибрагим-ака уже две недели не вставал с постели, – лежал мешок, завязанный яркой синтетической веревкой. Обычный, сшитый из грубой ткани-рогожки мешок, с тусклой, плохо пропечатанной на боку надписью пакистанской фирмы, производящей сельскохозяйственные удобрения.
Ножом срезали завязку мешка, распахнули горло – в мешке оказался человек. Пропавший две недели назад солдат с исторической фамилией Бородин – парень беззлобный, спокойный, созданный совсем не для войны – для других надобностей, у Бородина были способности к кухне, к уборке, к еде, к тетешканью маленьких детей, но никак не к войне. Угодил он в плен случайно – отошёл от палаток по малой нужде, по природной стыдливости сделав десяток шагов больше положенного и угодил точно в руки людей, следивших за крохотным военным городком.
Вернули Бородина в мешке, пахнувшем дурной химией и был это уже не человек, а обрубок с едва теплящейся в нём жизнью – солдату отрубили ноги по самый пах, заодно отчекрыжив то, что называется мужским достоинством, по плечи сняли руки и отрезали половину языка – беспамятный Бородин задыхался, рот его был полон осклизлых кровяных сгустков.
Есть у душманов мастера, которые ловко сдирают кожу с живого человека – чулком через голову, есть умельцы, работающие по настроению – вдохновенно выкалывающие глаза, щипчиками выдирающие ногти, пропускающие сквозь живого человека длинный бамбуковый стебель – через заднюю дырку насквозь до рта, и человек ещё некоторое время живёт, дышит, мучается, хрипит на этой спице, а душманы сидят рядом у уютного костерка, мирно беседуют и с удовольствием потягивают из пиал чай.
У старшего лейтенанта потемнело в глазах, он снова глянул на автомат: может, кинуться к «калашникову» и получить свою пулю от ухоженного душка – и никаких тогда мучений? Но он может решать только за себя, может распоряжаться лишь своею жизнью – если она ему не нужна, значит, без жалости может расстаться с нею… «Не нужна…» У Коренева от этой мысли в глотке глухо забрякал свинец, плохо прокатанная скрипучая дробь противно застучала – звук был мягким, больным, скулы погорячели, сквозь густую коричневу кожи проступили землистые пятна, – как это так – не нужна?
Но если он всё-таки может распоряжаться своей жизнью – волен, так сказать, право имеет, то распоряжаться жизнью ребят не может. Это всё равно, что казнить человека, пробить ему черепушку пулей помимо его воли.
– Поворьячьваем! – напомнил душман, не глядя на водителя – он по-прежнему смотрел на дорогу, но фиксировал каждое движение русских и, как бы по-звериному быстрым ни оказывался Коренев, душман всё равно опережал его. У Коренева не хватало одного несчастного мига – сотой доли секунды, и душман знал это.
– Поворачивай, – тихо сказал водителю Коренев и тот послушно завалил руль набок.
– Молодьец! –
