верить в существование бесплодных тел?
– Во, блин-оладушки! – с удивлением в голосе изрёк, уже дошедший до нормальной для разговоров кондиции мичман.
– Простите меня, други, но к великому сожалению, я не могу оправдать ваших надежд и ожиданий, – спокойно, с едва заметной улыбкой произнёс генерал. – Я уже давно верю в духов.
– Оба-на! Это вам, господа хорошие, не там, чтоб тут! Епишкины шишки в нашем кузовке. – Эти и другие перлы морского фольклора разнеслись на всю округу.
Генерал, однако, продолжал не смущаясь: – Вы, конечно же, правы со своей точки зрения, но прав и я. Никакие теории и доказательства не в состоянии убедить человека, который решился стоять на своём, то есть на том, в чём он уверен, так как всё «это» видел своими глазами и слышал «это» своими ушами, в обратном. Тут никакие ни научные, ни псевдо-научные теории не помогут: фактов подавай нам, фактов! И если вы позволите, я дам вам эти факты?
– Пожалуйста, пожалуйста, генерал, – оживлённо подхватили все вокруг, – ваш рассказ о приведениях должен быть особенно интересен.
Генерал провёл ладошкой по лицу, словно в смущении или же, чтобы собраться с мыслями, и тихо произнёс:
– Я должен, прежде всего, попросить у вас прощения, если речь моя пойдёт недостаточно гладко и непоследовательно. Я никак не ожидал от вас этого вопроса и, естественно, не подготовился к собеседованию по данной теме.
– Да, ладно тебе, Христофорыч (так все соседи звали генерала) – с приветливой строгостью перебила генерала Людмила. – Стоит только начать, и всё у вас, мой генерал, сложится и склеится. Мы вас знаем не первый год и всегда любим слушать ваши рассказы, которые всегда и интересны, а порой и поучительны. Так что, вперёд, дружок, труба зовёт.
И генерал полушёпотом, не спеша, завораживая всех присутствующих взглядом, начал свой рассказ.
– После похорон жены, Елизаветы, с которой я прожил в мире и согласии прекрасных и неповторимых пять лет, всё своё вне служебное время отдал уединению. В первый год моего вдовства почти всё время я отдавал службе, дома появлялся редко, а потом совсем, где-то в середине зимы, переселился жить на дачу. Дача располагалась в самых, что ни есть, настоящих дебрях вятского леса. Хотя и вдали от цивилизации, но, зато, вблизи от воинской части, которой я когда-то командовал и в которой ещё остались мои сослуживцы. Обстановка на даче была спартанская, из дома я взял лишь необходимые для работы книги и портрет жены, написанный неизвестным широкой публике художником-передвижником в наш медовый месяц, когда мы безмятежно и весело отдыхали в Анапе. Без этих немых утешителей в моей печали, мне было бы не под силу тяжёлое бремя одинокой жизни, без её любви и ласки… Лиза была набожным человеком, как и вся её семья, и истинно верующей женщиной. Она очень любила петь своим чистым ангельским голосом «Ave Maria», аккомпанируя себе на видавшем виде
