отчетливо были видны свежие следы от шин легковой автомашины, а рядом лежал окурок, который еще дымился.
«Если бы на пять минут раньше подъехал, то точно увидел бы, кто приезжал», – подумал он и постучал в дверь.
Хозяева открывать дверь не торопятся, что-то тянут специально, дают понять, что спят. Так, время выдержали, открывают.
– Кто там? Вам кого?
– Здесь проживает Петрунин Захар Спиридонович?
– Да, есть такой, а вы кто?
– Я из милиции, разрешите войти?
– Ваши документы?
– Пожалуйста.
Андреев протянул свое служебное удостоверение. Хозяин внимательно посмотрел и, убедившись, ответил:
– Проходите.
Андреев сообразил, что перед ним стоит сам Петрунин. Когда он вошел в дом, то увидел женщину приятной внешности, с удивленным видом. Сыщик назвал себя и попросил извинения за столь ранний визит.
– Захар Спиридонович, мне с вами нужно переговорить наедине, может, выйдем во двор? – обратился он к хозяину.
– Хорошо, – согласился Петрунин.
Хозяин медленно оделся и вышел следом за непрошеным гостем. Во дворе, усевшись на скамейку, Захар спросил:
– Чем я провинился перед властью, что в такую рань ко мне пожаловали? Не просто так, видно, дела какие?
– Дела, Петрунин, и довольно—таки скверные. Есть сведения, что ты плохими делами занимаешься. А сегодня утром я в этом сам убедился.
Захар вздрогнул, и это не ушло от внимательного взгляда оперативника.
– Ну что, Захар, сам расскажешь прямо здесь или в отделение милиции со мной поедешь?
Петрунин молчал, мысли его лихорадочно путались.
«Неужели знают? – думал он. – Тогда крышка, да и машина только что отъехала. Наверное, не просто так „опер“ рано утром приехал, возможно, видел автомашину».
Взяв себя в руки, Петрунин ответил:
– О чем это вы, Андрей Николаевич?
– Да все о том, о чем ты сейчас лихорадочно думаешь. Я все знаю, Захар. И пока не поздно, кайся здесь, потому что в милиции будет поздно.
Захар молчал и думал: «За такие дела лет на семь, как минимум, потянет».
– У тебя что, язык отнялся? Тогда поехали со мной, – заявил Андреев.
Он потащил Петрунина за руку к машине. Последний вяло сопротивлялся, так как его воля была парализована страхом перед лагерной жизнью, с которой он уже был знаком. Кому—то там нравилось, но ему туда не хотелось.
Автомобиль тронулся с места и, набирая скорость, поехал в сторону отдела милиции.
– Останови машину, начальник, я говорить буду, – неожиданно завопил Петрунин.
Андреев притормозил, отъехал в сторону и остановился. Сидели молча. Сыщик закурил и предложил сигарету Петрунину, понимая, что творится в душе у Захара, и не торопил его. Так они сидели минуты
