обыскивающих квартиру, братья выслали во двор (я слышала, как один из них шепнул, что «это дело личное, семейное»), корейца подняли с пола, отнесли под руки в гостиную, потребовали показать паспорт, изучили документ с медлительностью и тщательностью участкового с незаконченным средним образованием, после чего мне было приказано одеться поприличней («…а то брат нервничает!») и принести пиво.
– У нас нет пива, – развела я руками. – Хотите сока?
Правый брат начал возмущаться и говорить: «Так не бывает, чтобы в приличном доме – без пива!», а левый только нервно вытирал рот рукой и сглатывал.
– Или оденься приличней, или разденься совсем, или сейчас дождешься! – повысил голос правый брат.
– Не смейте трогать ребенка! – возмутился отчим.
Я ушла к себе, сняла прозрачную ночную рубашку и оделась за сорок секунд (рекорд). Осмотрев меня в облегающих джинсах и свитере с высоким воротом, правый брат кивнул, а левый судорожно вздохнул.
Нас усадили за стол, сами братья сели напротив нас. К этому времени они перепутались, но я безошибочно угадала левого по масленому взгляду, которым он уставился в мое лицо. Его более стойкий к прелестям недозревших девочек брат, сосредоточенно сопя, покопался в карманах и выложил на стол маленькую коробочку. Открыл ее и вывалил кольцо. Золото и большой прозрачный камень.
– Она говорит, что любит тебя, – заявил брат, любуясь кольцом.
Кореец пожаловался на головную боль и попросил разрешения выпить чего-нибудь. Он старался изо всех сил, но ничего не понимал.
– Блин, я же сразу сказал девчонке принести пива, я же сразу по запаху твоему это сказал! – вдруг возмутился брат и стукнул кулаком по столу.
– Алиса, – попросил кореец, – принеси коньяк и кофе.
Я встала, левый брат тоже привстал, но был силой усажен на место.
Руки трясутся. Неужели они договорятся? Нет, я этого не вынесу, еще ждать больше двух лет, пока отчим угробит медсестру?! Он же не шестнадцатилетия моего дожидаться будет, он же по правилам приличия, чтобы не было лишних вопросов, дотянет до моих восемнадцати! А к тому времени, глядишь, и боевой задор, и ненависть к нему во мне иссякнут потихоньку с полным созреванием главного женского органа – матки. Неужели они договорятся?..
– Господа, – уважительно произнес кореец, как только выпил первую маленькую чашечку кофе и рюмку коньяка под выжидательное сопение братьев, – чем могу помочь? Вы меня ни с кем не спутали? У нас этажом выше коммерсант живет, если не ошибаюсь, машинами торгует…
– Завтра поженитесь, – перебил его один из братьев.
– А вы уверены, что невеста согласна? – покосился в мою сторону кореец, прося о помощи.
– Она сказала, что любит тебя, хотя я не понимаю, как можно любить китаезу, – мрачно заявил другой брат, а я показала глазами ничего не понимающему отчиму на окно.
Он
