Белл».
Народный атаман
«Послушай, внук,
Здесь был Антонов,
Он в нашей ночевал избе, —
Сказал мой дед, – он был готовым
Крестьянской послужить судьбе».
Он
В Радостном привал на время
И в Терновом устроил свой,
Он знал, что там, в Москве, не дремлют
И он ответит головой
За бунт,
Мятеж родного края,
За вольномыслие крестьян.
Но разве есть стезя другая,
Коль он – заглавный атаман?
А лето
Веет благодатью,
Вокруг простор и тишина,
И гармонист, наверно, спятил,
Его лишь музыка слышна.
О чём она?
О горькой доле,
О вере в начатый успех
И можно ль вновь засеять поле
И жить, как встарь – не хуже всех?
Чтоб кони
Мчались табунами
По заливным речным лугам
И небо там, за облаками,
Всегда открыто было нам.
В садах
Антоновки коряво
Топорщат ветви в сизый дым,
Опять закат горит кроваво,
Но был ли он когда другим?
Антонов знал,
Что власть Советов
Страшнее царского ярма,
Коль продразвёрстка этим летом
Опустошила закрома.
Крестьян
И били, и пытали
За каждый килограмм зерна,
И церкви жгли, и в грязь втоптали
Всё то, чем жизнь была полна.
Они
Поставили рабочих
В едином фронте под ружьё,
И брат на брата ножик точит,
И кровью брызжет лезвиё…
Грозит всем
Голод и разруха,
В детей стреляют, в стариков.
Террор устроили. Округа
Зовёт на помощь мужиков.
Остановить бы
Надо зверство
На горькой вздыбленной земле,
И никуда теперь не деться
Всем тем, кто нынче не в седле…
Горит,
Горит уезд Козловский,
И вся Тамбовщина в огне.
Крестьян достала продразвёрстка
И обречённость в новом дне.
В Кремле
Вновь Ленин негодует:
«Бандит, отъявленный эсер,
Не в нашу дудку нынче дует,
И для страны такой пример
Теперь
Становится опасным,
Он развивает свой успех,
Он бьёт умело войско красных,
Нас выставляет всех на смех.
Ты, Тухачевский,
Сам возглавишь
К повстанцам боевой поход,
Всю бронетехнику направишь
И газом их потравишь. Вот,
Приказ готов.
Все силы ныне
В твоих находятся руках.
Сжигай дома. И их святыни
Пусть завтра превратятся в прах».
Так мыслил
Ставленник германский,
С
