различные по величине и высоте, а некоторые находились на колесах. Кое – где в верхние отверстия юрт тянулся дым. В воздухе пахло гарью. Это татары топили свои очаги кизяками, – соломой, смешанной с пометом животных, – разрезанными на прямоугольные кирпичики и хорошо просушенными на солнце. Рассвет наступал быстро. На востоке небо становилось все светлее и светлее. И вот началась заря. Вначале горизонт стал легко золотиться, постепенно охватывая все больше и больше неба на востоке. Затем в золотистый цвет стали добавляться розовые оттенки, постепенно усиливаясь. И вот уже ярко – оранжевое зарево охватило полнеба. Подул легкий ветерок, принося из степи незнакомые запахи. Солнце начало медленно всходить из – за горизонта. Оранжевый свет стал светлеть, и когда на землю полились яркие лучи светила, все вокруг заиграло золотистым цветом, который пробежал по круглым юртам и полился на бескрайнюю степь.
Начинался новый день. Послышался рев скота. Пастухи выгоняли на пастбища верблюдов, лошадей, овец. Мужчины и женщины спешили подоить кобылиц и коров. Проскакал куда – то татарский отряд, сверкая на солнце своим оружием и доспехами.
Оживала жизнь в столице огромной империи. В этот момент Ярославу особенно остро захотелось на Родину, увидеть родных ему людей. Услышать до боли милое и желанное щебетание птиц, полюбоваться раскидистой березкой. Лечь в траву и вдыхать запах полевых цветов, взять в руки простенький цветок ромашки, понюхать его терпкий запах. Но до этого было еще далеко. Он понимал, что только к зиме сможет вернуться в свое княжество. Ярослав прошептал:
– Если Бог даст и капризная ханша Туракина соизволит принять меня.
И самое обидное было, что он никак не мог повлиять на события, которые происходили при дворе ханши. Даже Алан, ученый писарь, которого с ним отправил в Каракорум Батый, и тот, побывав при дворе, печально качал головой, отвечая на вопросы князя:
– Я уже всех важных ханов обошел. Никто не может повлиять на эту женщину. Пока она не желает встречаться с тобой. Велено тебе сообщить, светлый князь, ждать. Зато католиков она приняла сразу же и почти каждый день встречается с ними и подолгу беседует. О чем говорят, никто не знает. Все у них держится в тайне.
– Во имя Аллаха! Да сохрани нас всевышний!
И покачав головой, задумчиво говорил:
– Ох, неспроста все это! Что – то задумала коварная женщина!
Великий князь долго задумчиво смотрел на восток, откуда взошло солнце, подумал про себя: «Эх, оказаться бы сейчас на своем подворье, да собрать бы свою дружину и разгуляться в ближайшие леса на охоту. А затем, добыв вдоволь дичи, устроить пир на берегу реки».
Он любил эти летние вечера, когда в котлах варилась уха из свежей рыбы, а на вертелах жарилась дичь. Ему нравилось прилечь на охапку свежего сена и глядеть на реку, наблюдать, как уходит заря, играя последними отблесками солнца на ровной глади воды. В то же время краем уха слышать, как его дружинники, ожидая
