который ему дал неделю назад Ферронов.
– Да ересь какая-то, – покачал головой доктор. – Три отряда туда ушло, ни один не вернулся. Хотя шли с БТРами, в полном обмундировании. Может, зомби там засели, поблизости, может, еще что.
– Хорошо бы проверить потом, – задумчиво сказал Александр. Держась за стенку рукой, он медленно прошел по палате. Ноги постепенно обретали чувствительность, руки были уже почти в норме. Единственная существенная проблема оставалась с чувствами. Разговаривая, ему приходилось постоянно отгонять посторонние звуки. Зрение, хоть и было превосходно-четким, но в результате смешения потоков восприятия с синестезией, представляло собой довольно забавную абстракцию. Обоняние чуть притупилось, но все равно было чересчур резким. – Слушай, у меня кажется проблема: кроме того, что я вижу звук, как раньше, я теперь еще и тепловые сигналы различаю, и шаги за стенами.
– О, поздравляю! Значит, у нас не один такой видящий есть, – довольно потер ладоши Агросов, а потом пояснил не разделяющему его оптимизма пациенту. – Человеческий мозг удивительно быстро приспосабливается. День, максимум три, и вы уже будете воспринимать эти изменения как нечто само собой разумеющееся. Особенно, если поймете, насколько это полезно. Вы же теперь можете различать засады даже через стену, видеть в темноте, в конце концов, можете с уверенностью сказать, есть ли кто-то за углом.
– Нет, я все понимаю, в бою навыки полезные. Хотя я и предпочел бы с тем же функционалом тактические наушники и прибор инфракрасного виденья. Их-то в любой момент снять можно, чтобы голова не болела.
– Не переживайте, привыкнете, еще и спасибо скажете. Как вам, например, возможность с точностью рассмотреть женскую фигуру независимо от одежды?
– Как несусветная глупость, – чуть смутившись, ответил Саша. – Война кругом, не до грибов.
– А вот и зря, теперь одна из самых функций – это размножение. Не просто плодитесь и размножайтесь, а как можно быстрее плодитесь. Планета практически пуста, ее заселять надо.
– Ну вот победим, тогда и можно будет подумать на эту тему.
– Надеюсь, это произойдет скоро, – вздохнул врач. – Но, в любом случае, нужно думать о детях. Если не о тех, которых еще можно родить, то, по крайней мере, о выживших.
– И много таких? – с надеждой спросил Александр. Он сам был в первом спасательном конвое, которому удалось собрать несколько сотен подростков и детей младше двенадцати.
– Не то, чтобы много, но и не мало. Среди тех, у кого УДИ уже стояли, смертность как у взрослых, но без имплантата выжили практически все. По крайней мере, большая часть. Были, конечно, жуткие трагедии, вроде резни в детском саду, где воспитательница обратилась в зомби. Там, где они постарше были, уже чуть легче, но все равно.
– Ужас, – только и мог проговорить Саша, представив, что случилось. – Гребанные твари.
– Абсолютно согласен, им нет прощения, как и смысла сохранять им жизнь, – кивнул доктор, вставая. –
