одном районе. Через месяц Дима пригласил ее в кино и там, когда погасили свет, взял ее руку в свою. Нина не отняла свою ладонь, и так, рука в руке, они просидели весь сеанс. О чем был фильм, она потом не могла вспомнить.
На следующий день Дима решился пригласить ее к себе домой под предлогом окончательного обсуждения курсовых, чего якобы нельзя было сделать в библиотеке. «Мамы не будет весь вечер, так что нам никто не помешает», – сообщил Дима. Нина понимала, что должно произойти, и была не против, хотя Дима был совсем не похож на того мужчину, которому она в мечтах собиралась отдать свою девственность.
Дима жил с матерью в маленькой двухкомнатной квартире в пятиэтажке. В их доме царили бедность и идеальный порядок, не похожий на тот несколько безалаберный быт, который создавала душевная и легкая Нинина мама, и тем более – на то запустение, которое установилось у них с отцом после маминой смерти.
Дима предложил ей чаю. «А может, хочешь вина? У меня есть», – сказал он, но тут же, испугавшись своей смелости, стушевался. Нина согласилась на чай.
Дима усадил ее в комнате на потертый дешевый диван и, посуетившись, принес на подносе чайник, чашки и вазочку с конфетами. Было видно, что он готовился к свиданию.
Однако он явно не знал, как приступить к делу. Когда чай был выпит, он вдруг начал горячо обсуждать каких-то общих знакомых, потом рассказал длинный несмешной анекдот и сам нервно смеялся. После этого воцарилось долгое молчание. В конце концов, не вынеся его, Дима с несчастным видом полез в рюкзачок, достал свою курсовую и стал читать Нине какую-то главу.
Нина сидела молча, опустив глаза. Все ее существо было, как натянутая струна.
«Дима, сядь сюда», – сказала Нина, указывая рукой на место рядом с собой. Дима пересел к ней, не расставаясь с курсовой. Руки у него заметно дрожали. Нина забрала у него курсовую, отложила ее и тихо сказала: «Обними меня». Дима неловко обнял и поцеловал ее – в щеку. Нина повернула голову, подставляя ему губы. Это был первый в ее жизни поцелуй.
Как потом выяснилось, у Димы она тоже была первой женщиной. Он действовал неловко, не знал, где у нее что расстегивается и как снимается. Но в конце концов, с ее помощью, он ее раздел. Лихорадочно застелил диван, разделся сам, потом, вспомнив, отбежал, включил музыку. Видимо, музыка входила в его план обязательным пунктом. «Свет», – попросила Нина. Дима убрал свет, остался полумрак, рассеиваемый невыключенной лампочкой в коридоре…
Это продолжалось не больше минуты. Нина ощутила боль, вскрикнула. Почти сразу после этого Дима отвалился от нее и, тяжело дыша, опустился на диван рядом.
Нина лежала на спине, в недоумении глядя в темный потолок. «Это все?» – не могла понять она.
Как бы в ответ на ее вопрос Дима встрепенулся и возобновил свои действия – на этот раз немного уверенней, не так лихорадочно.
Магнитофон выдавал что-то громкое. Кто знает, как бы все сложилось, если бы не эта роковая музыка. Из-за нее
