мне было! – По раздраженному ее тону Надя поняла, что сестра уж сама жалеет, что позвала этого «умного человека».
– Серж, в самом деле, что ты говоришь? – упрекнула мужа и Гриневская, – по-твоему, слуги ограбили дом, убили хозяина и остались на местах?! Ведь все на местах?
– Да, кажется… – Светлане явно не нравился этот разговор. – Это абсурд, мои слуги здесь ни при чем.
Наде же это абсурдом не казалось, и она начала припоминать, как косо посмотрел на нее Петр давеча, когда она возмутилась, что он неровно правит коляской, пока вез ее в аптеку. Он явно затаил на нее зло тогда… А Василиса, экономка, с такой любовью натирает всегда столовое серебро, будто это ее собственность. К тому же Алена, Надина горничная, рассказывала, как два года назад в соседней деревне вот точно так же один крестьянин убил управляющего имением…
– В столовой-то убирать прикажете, барышня? – Надя вздрогнула, потому что это спросила Василиса, тихонько подкравшаяся.
– Ах, не до тебя, право… – поморщилась Надя, – убирай, если угодно, мне все равно.
Василиса имела наглость покачать головой, будто еще и осуждала ее, но ушла наконец. А Надя принялась размышлять дальше.
Другой прислуги, кроме Петра, Василисы и Алены, на даче не было – да и эти местные, круглый год живут здесь, присматривают за домом и, должно быть, считают себя хозяевами.
Тем временем Гриневские со Светланой покинули наконец библиотеку: Светлана была бледна, почти как в тот раз, Алина мрачнела и становилась еще некрасивее, а Гриневский глупо хлопал глазами, качал головой и все вздыхал беспрестанно. Однако они не успели даже сесть, как навстречу выбежала с перепуганными глазами Василиса:
– Барыня! – заголосила она, хватаясь за голову. – Барыня, там полиция! На черной большой карете! У ворот уже почти… что делать-то?
– Скоро они явились… – Светлана сжала губы, будто задумала что-то. – Не бойся, Василиса, я ведь сама их звала. Иди, встреть по-хорошему, да веди в гостиную. Скажи Алене, чтоб чай подала.
Экономка как будто успокоилась, видя, что хозяйка ничуть не волнуется, согласно закивала и поспешила прочь. Взгляд же Светланы, скользнув по стенам музыкального салона, остановился на Наде, и она словно не сразу поняла, что младшая сестра вообще здесь делает. Потом нахмурилась и велела:
– Надя, ступай к себе и, пока не позову, не смей спускаться.
– Светлана, позволь… – попыталась, было, воспротивиться она.
– Не спорь со мною! – повысила голос сестра. – Хоть раз просто сделай то, что я велю!
– Пойдем, Надюша, я провожу, – Алина навязчиво взяла Надю под руку и почти силой повела к дверям. И, уже выходя, полуобернулась к Светлане, горячо заверила: – Не бойся, Светланушка, ничего не бойся – мы с тобой!
* * *
Едва закрылась дверь за Алиной и Надей, Светлана почувствовала, как рука Сержа властно легла на ее талию, а губы оставили влажный след на шее.
– Алина права, mon cœur2, тебе
Мое сердце (фр.)
