старые истории не позабавили наших героев, что-то мешало им смеяться легко и освобожденно.
– Какой-то ты не такой сегодня, – не выдержал наконец Шихин. – Затейницу забыть не можешь?
– Не могу и не хочу. Но дело не в ней.
– Уж если Васька-стукач тебя не позабавил, то дело плохо. Давай выкладывай, чего там у тебя…
– Ну, хорошо… Тебе как здесь вообще… Нравится? – спросил Ошеверов.
– Ничего, жить можно.
– Не жалеешь, что уехать пришлось?
– Уехал и уехал. Делать там нечего. Ни мне, ни Вале.
– Почему… Контор полно, заводов еще больше, при заводах многотиражки…
– Понимаешь, – Шихин помолчал, – появилась какая-то… офлажкованность.
– Значит, ты это почувствовал?
– Да, – кивнул Шихин. – Офлажкованность или что-то на нее похожее. Куда ни ткнешься, везде от ворот поворот. Будто кто-то бежит впереди и предупреждает, дескать, сейчас придет заразный, поганый, дурной, гоните его, не то и вам достанется. Прихожу и по глазам вижу – он уж побывал здесь, опередил меня. Ткнулся в одну газету, во вторую, на радио, телевидение, в те же многотиражки… Глухо.
– А здесь? Ничего такого не появлялось?
– Здесь вроде… пока… ничего. Да и не до того. Дом вот надо к зиме готовить – печи перекладывать, стены конопатить, крышу латать, рамы менять… Устроился на местный заводик – какая-то ремонтная шарашка. Записали разнорабочим, но в основном наглядную агитацию рисую. Даешь ускорение, даешь усиление, даешь умиление… Но удобно – в двух шагах.
– А что на плакатах?
– Разное! – рассмеялся Шихин. – На прошлой неделе, например, родил мощного полуголого мужчину, тут же молот и гора блестящих болтов, а сам он смотрит на тебя призывно и страстно, следуй, дескать, моему примеру, производи качественные заготовки. Сегодня изобразил конструктора в глубокой задумчивости у чертежной доски. Это надо понимать так – раньше он работал не думая, а теперь под влиянием неодолимых общественных сил в душе у него началась перестройка. Начальству очень понравилось. Обещали премию выписать.
– Большую?
– Ну какую премию могут выписать разнорабочему? Вряд ли ее хватит на плитку филе, которую ты собираешься подарить.
– Подарю-подарю, не напоминай. Я ничего не забываю. Хотя кое-что и хотелось бы забыть. Как и тебе, наверно, а?
Ответить Шихин не успел. На террасу вышла Валя с большой тарелкой, наполненной вареной картошкой. От нее поднимался пар, она светилась, а если учесть, что рядом шумел дождь, сверкали молнии, было зябко и сыро, то картошка производила неизгладимое впечатление. Это было семейное блюдо Шихиных, и каждый, кто заглядывал к ним, всегда мог рассчитывать на вареную картошку. Приготовить ее несложно, запоминайте. Прежде всего требуется картошка. Ее нужно почистить, залить водой
