спрятал в карман. Затем они вместе перевернули и ощупали убитого. Убедившись, что на нем бронежилет, осмотрели карманы. В них ничего не было. Изучили раны; большинство пуль попали в ноги, но три, скорее всего, после того, как «полицейский» упал, прошили шею. Наверняка именно они и стали решающими.
Оставив «полицейского», они перешли к Бартенсу. Сомневаться в том, что индеец мертв, причем умер мгновенно, не приходилось. Пуля, попавшая в глаз и вышедшая в затылочной части головы, была единственной.
Достав из кармана носовой платок, Байер осторожно развернул его и накрыл лицо атабаска. Перекрестился по католическому обычаю. Шутов положил на себя православный крест. Помолчав несколько секунд, Байер сказал:
– Я идиот. Надо было сообразить, что к чему, раньше. Я хотел его оттолкнуть. Но не успел.
– Я еще больший идиот. Я ведь сообразил, в чем дело, еще позже. – Может быть, чемодан они еще и возьмут, подумал Шутов. То есть они его наверняка возьмут, потому что из самолета чемодан с двумя центнерами золота никуда деться не может. Если же кто-то и попытается его взять, далеко не уйдет: в состав экипажа под видом стюардессы они ввели своего агента, Стеллу. Стелла снабжена идеально замаскированной микрорацией; если случится что-то непредвиденное, она тут же даст им знать. Причем сделает это так, что никто ничего не заметит. А поскольку территория аэропорта окружена взводом коммандос, ускользнуть оттуда не сможет никто – тем более с тяжеленным чемоданом. Но вся соль плана была в неожиданности. Теперь же, после того, что только что произошло, говорить о неожиданности смешно.
Шутов посмотрел на часы. С момента, когда они вышли из туалета, прошло чуть больше пяти минут. Посадка, во время которой они должны, по плану, соединиться с потоком пассажиров, начнется минут через пятнадцать. Осознав это, сказал:
– Будь оно все проклято.
– Ладно, Майк. Запомни телефон и имя. Барри Редворт.
– Барри Редворт?
– Да. Это наш резидент здесь, в Фэрбенксе. Раскрывать его я не имею права никому, даже тебе, хотя ты и полицейский. Но сейчас тот случай, когда на правило можно наплевать. Телефон Редворта в Фэрбенксе двадцать пять – сто тринадцать. В непосредственный контакт с Редвортом ты входить не будешь. Этот телефон я даю лишь по одной причине: ты сошлешься на Редворта, когда речь зайдет о трупах. Этого и моем.
– Твоем?
– Да. Я ведь убит. Разве ты не слышал очереди?
Посмотрев Байеру в глаза, Шутов кивнул:
– О'кей, Дик. Я все понял.
– В том, что я убит, должны быть убеждены все. Не только те, но и наши. Все до одного, ясно? Марву, заместителю Бартенса, скажешь по рации: вы с Бартенсом стояли отдельно от меня. Услышав перестрелку у туалета, пошли туда. Обнаружили два трупа: мой и этого. Запомни, трупов было только два. Если ты сам не скажешь, Марв о Бартенсе не спросит. Но если вдруг заикнется, скажи: с Бартенсом все в порядке. Дай также Марву понять: о трупах, моем и этого, пусть не думает. Скажи, трупами займется
