чем в пустующем городе.
Проснулась со странным чувством, чего-то непреодолимого и горького. После сна остался осадок, и я ещё долго валялась в постели, не находя сил встать.
Два дня я отсыпалась, а третьего января пошла на работу. Тренировки никто не отменял, хотя самую младшую группу я распустила на каникулы.
С Сёмой мы не виделись с новогодней ночи, общались только по телефону. Собственно он-то порывался ко мне прийти, но я притворялась приболевшей и отнекивалась, как могла.
Отец подвёз меня до работы. Я вошла в спортивную школу, ребят пока не было, за то был слышен бас Виктора Фёдоровича:
– Да я этому остолопу говорил, делай Алинке предложение, он кивал, а сам мамке своей всё рассказал. Какой она хай подняла, к моей жене в магазин прибегала, жаловалась.
– А ваша жена как отреагировала? – это был голос Игоря Ивановича, нашего заместителя директора.
– Да послала она её, дуру ненормальную. Она же и ко мне прибегала, в прошлом году, и вопила: «Виктор Фёдорович, скажите Сёме, пусть он бросит эту Алинку», – голос старшего тренера слышно было очень хорошо. Я покраснела, прекрасно понимая, о чём это он.
Постояв ещё немного в холле, я побрела в свою тренерскую переодеваться, хотелось убежать куда-нибудь подальше и спрятаться ото всех.
Знала я прекрасно, что Сёмина мать меня недолюбливает, и последнее время старалась эту проблему не затрагивать. Да видимо не получится.
Раздался стук в дверь, и раздался голос Семёна:
– Алин, ты переоделась?
– Открыто, – громко сказала я.
– Привет, – на лице моего молодого человека сияла широкая и радостная улыбка.
Я кивнула, и отвернулась, надо было как-то начать разговор, но я не знала как.
– Алин, – протяжно произнёс моё имя Семён. – Мы квартиру смотреть пойдём, или мне одному принимать решение?
– Я не буду с тобой сожительствовать, – ответила я, громко, чётко и не поворачиваясь.
– Что значит сожительствовать? – в голосе парня сквозило удивление.
Я развернулась и посмотрела ему в глаза:
– А то и значит, дорогой, жить с тобой в качестве сожительницы я не намерена.
– Ну, сейчас же все так делают, – начал Семён оправдательным тоном, – да и мама моя…
Закончить фразу я не дала, внутри всё заклокотало от гнева:
– Ах, мама твоя, это твоя самая лучшая советчица, как я посмотрю, в отношении меня. Это тот человек, который меня ненавидит просто за моё существование. Она тебе советчица, ага, поживи с ней сынок, а там посмотрите. А у неё ручки будут развязаны, она на каждом углу растрезвонит, что я такая-сякая шалава, замуж не вышла, но к тебе в кровать прыгнула не мытьём, так катаньем.
Семён недоумённо уставился на меня:
– Ты
