проведя своё детство и юность на этой кухне. Наверное, всё было бы по-другому. И она бы выросла другим человеком, по крайней мере, без страхов, приступов паники, узнала бы, что это такое, когда тебя любят. В её семье, а уж тем более в детдоме, таких знаний не давали.
– Она ведь обо мне даже не вспоминала, я права? – спросила она тётю Машу. Этот вопрос сорвался с губ сам собой, она не хотела его задавать, потому что не хотела знать ответ. Много лет твердила себе, что не хочет.
Тётя Маша протянула руку через стол и участливо погладила Машу по запястью.
– Ты не расстраивайся. Что уж теперь? И ты не ошибаешься на её счёт, такой она и была. Не знаю, почему это с Томкой случилось, может, в юности всё это сидело внутри, а потом вылезло наружу, но чем больше времени проходило, тем яснее я понимала, что ни о ком она, кроме себя, не думает. Детей рожала одного за другим, сколько раз я ей говорила!.. Некоторым женщинам Бог ребёночка не даёт, сколько страданий они принимают, а тут… Словно не себе, словно кому-то рожала. Её ведь даже судить хотели, за эту, как её, халатность, вот! Оля в младенчестве чуть не умерла. Томка коляску взяла и в магазин отправилась. А где магазин, там и водка. И забыла ребёнка на морозе. Следователь потом говорил, что Гале повезло, она ведь её прямо дома забыла. В одеяло закутала, а в коляску не положила. – Тётя Маша ладонью по клеёнке водила. – Зойка, мне кажется, даже рада была, когда её в интернат определили. Там хоть оденут, обуют, накормят. А дома что? Дети орут, мать пьяная, мужики какие-то таскаются. И вот к чему всё это привело. Нет больше Томы. Непутёвая у неё жизнь вышла, непутёвая. Даже помянуть хорошим словом не получается.
Алёна молчала. На душе было тягостно и тоскливо, словно дождь шёл, мелкий, противный и сумрачный. И разговор этот расстраивал и печалил обеих. И, в конце концов, Алёна поняла, что пришло время прощаться. Тётя Маша вдруг разохалась, словно они насовсем расставались. Пригласила остаться, пожить несколько дней у них, а когда Алёна сообщила, что сняла номер в гостинице, и, вообще, ей нужно побыть одной, мысли в порядок привести, принялась Алёне пирогов с собой собирать. Отказываться ещё и от пирогов, показалось неловким, и Алёна приняла кулёк, поблагодарила, и снова позволила себя обнять и расцеловать. Пообещала позвонить завтра, чтобы начать заниматься похоронами. Хотя, не совсем понимала, что значит – начать заниматься. Она собиралась в нужном месте заплатить энную сумму денег, а потом посидеть и подумать, собирается ли она появиться на кладбище в назначенное время. А тётя Маша собиралась заниматься похоронами!.. Что сулило некоторые проблемы.
До гостиницы добралась быстро. В этом городе, вообще, всё было быстро, много времени на дорогу не уходило. Это не Нижний Новгород и тем более не Москва. И поэтому спустя полчаса, Алёна уже открыла дверь номера выданным на стойке администрации ключом, скинула у двери туфли, и прошла босиком по потёртому ковролину в комнату. Кулёк с пирогами положила на журнальный столик. Отдёрнула шторы и распахнула настежь дверь на маленький балкон. С него открывался
